Красная волчица
Шрифт:
— Дима? — удивилась и обрадовалась Ленка.
— Не ждала?
— Раздевайся.
Димка снял парку, шапку, повесил одежду у двери на гвоздь. Одернул меховую безрукавку с белой оторочкой, провел пятерней по густым волосам. Посмотрел на Ленку и, улыбнувшись, подал руку:
— Ну, здравствуй.
— С возвращением тебя, Дима. — Ленка не сводила с него глаз.
— Что так смотришь?
Перед Ленкой стоял не мальчишка, с которым она еще весной бегала на речку, а таежник, прокопченный дымом и прокаленный стужей. Он и говорил неторопливо, сдержанно.
— Дима, да ты ли это?
— А что, не похож? — улыбнулся Димка.
Ленка, чтобы хоть немного привыкнуть к новому Димке, взяла его за руку, провела в передний угол и усадила на табуретку. Глянула в лицо и удивилась: у Димки две борозды пролегли по лбу над бровями и возле уголков рта наметились складки. И взгляд его был внимательный, потяжелевший. Ленка села напротив, дотронулась до руки.
— Тяжело было?
— Ты знаешь, у меня такое ощущение, будто я много-много лет пробыл в тайге.
Ленка понимающе кивнула. И ей показалась эта зима бесконечно долгой.
— А я тебя представляла вот с такой бородой, — Ленка опустила руку до пояса.
У Димки потеплели глаза. Он провел рукой по подбородку.
— Была бы голова, а борода вырастет. Ты-то как тут живешь?
— Всю зиму сено вожу. Говорят, ты с пальмой на медведя ходил.
Димка покачал головой.
— Пусть на него с пальмой сходит тот, кто сочиняет эти дормидонтки.
— А я петли ставила. Десять зайцев поймала. Их возле реки по тальникам много. Серафим Антонович мне папкино ружье настроил. Патроны зарядил. Я несколько куропаток добыла.
— Смотрю, ты настоящим охотником стала.
— Какой из меня охотник, — махнула рукой Ленка. — Если в петле заяц живой, я его отпускаю. Жалко. На будущий год меня возьмешь с собой?
— Что тебе дома не сидится?
— Я хочу везде с тобой быть, — Ленка с нежностью посмотрела на Димку.
А Димка совсем некстати вспомнил Любу. Где она сейчас? Димка глянул на Ленку, и ему стало неловко перед ней, он кашлянул в кулак.
— Тайга хороша, когда на нес смотришь издали.
Закутанная в платок, вошла Надя. Увидев Димку, обрадовалась.
— Дима… Здравствуй… Ну-ка, покажись, — Надя остановилась перед Димкой. — Совсем на отца похож стал. Он в молодости такой же был.
От такого внимания Димка глупо улыбался.
— Намаялись досыта, — посочувствовала Ленка.
— Ничего, теперь немного отдохнут.
— Некогда отдыхать, тетя Надя. Послезавтра с обозом уходим в город. Мясо для армии повезем.
— Я и забыла. Серафим Антонович уж и дровни наладил.
Димка встал.
— Ты куда? — забеспокоилась Ленка. — Посиди еще.
— В библиотеку надо сходить. Хоть на книги посмотреть.
— И я с тобой.
— Пойдем.
Глава XV
По застуженной безмолвной реке среди заснеженных торосов ходко двигался обоз. Двадцать разномастных лошадей, запряженных в дровни-розвальни, растянулись длинной цепочкой. В морозном воздухе далеко разносились певучий скрип полозьев и фырканье лошадей. Над обозом клубился пар. Он, то прижимаясь к пустынным берегам, то откатываясь от них, белым облаком плыл от кривуна к кривуну. С обеих сторон реки жались друг к другу горы. Над ними висело холодное солнце.
Димка в тулупе из оленьих шкур шел за последней подводой. После скитаний по тайге его все радовало. На реке с ее прибрежными лугами казалось просторно и светло. От этого дышалось легко и свободно. Шумное движение обоза будоражило кровь. В Димке невольно пробуждалась тяга предков к кочевкам. Перед глазами вставали одна за другой картины: то одинокие стойбища эвенков среди угрюмых гор, то медленно ползущие обозы полуголодных первых русских переселенцев, то партизанские отряды, лихо мчащиеся среди снежных вихрей. И Димку звала с собой эта дорога, сулила что-то новое, неизведанное.
Обоз остановился. Шум немного стих. «Что там?» — сходя с дороги на целик, подумал Димка. От первой подводы донесся хриповатый голос Серафима Антоновича:
— Но, но-о-о, шевелись…
И снова заскрипели полозья, качнулось туманное облако и поплыло вперед. На снегу кое-где виднелись следы сохатых и оленей; в прибрежных кустах к припаю набегали горностаи. Димка по следам определял поведение лесных обитателей. Теперь это стало привычкой, без которой ни один охотник не обходился.
Дорога миновала длинный плес и круто повернула к пологому берегу. Здесь она поднималась на залавок и исчезала в лесу. Обоз остановился. Димка сбросил тулуп и, оставшись в легкой парке, побежал к головной лошади. Серафим Антонович сидел на отводе розвальней и курил. Тут же были Андрейка и Вадим. В этом месте река делала огромную петлю.
— Может, по реке пойдем? — Серафим Антонович поднял взгляд на парней.
— Да ты что, отец? — удивился Вадим, — По реке больше тридцати километров, а через хребет — три.
— Да и по целику далеко не уйдешь, — заметил Андрейка. — А тут дорога.
— На той стороне к реке спуск крутой.
— Перед Карском тоже по лесу пойдем. Там около ста километров, — подсказал Димка.
— Это верно. Подъедем к спуску, остановлюсь, — Серафим Антонович посмотрел на уходящую в лес дорогу. — Вы подойдете. Коней по одному будем сводить к реке.
Серафим Антонович понукнул лошадь. Качнув воз оглоблями из стороны в сторону, она поднялась по склону и скрылась в лесу. Парни, покрикивая, пускали одну лошадь за другой.
Димка с реки поднялся последним. В лесу было сумрачно. Шум от обоза (стук копыт о валежины, потрескивание дуг, удары дровней о стволы деревьев, покрикивания возчиков) разносился далеко по лесу. Перевал миновали благополучно. Перед спуском к реке обоз остановился. Димка пробрался к головному коню. Здесь дорога с бора падала вниз, у толстой сосны круто поворачивала влево и сбегала к реке.