Красная волчица
Шрифт:
— К послезавтрему больницу приготовим, — сообщил Степан.
— Хорошо, — кивнул Крохалев. Голос у него глуховатый, приятный. — А мы с Михаилом Викторовичем завтра сходим на стойбище. Хочу взглянуть, как живут эвенки.
— Да они сейчас далеко, на Глухариной реке.
— Ничего. Доберемся как-нибудь.
— Беседу бы с эвенками провести, — попросил Степан.
— Можно. — Крохалев снял очки, протер их платочком и водрузил на нос. — Эвенкийский язык я знаю. Нас специально готовили для работы на севере, и медсестра хорошо говорит по-эвенкийски.
— Про шаманов позарез лекция нужна. — Степан закурил. — Про нашу Ятоку слышали?
Крохалев кивнул.
— Так растолковать людям надо, что это один обман.
Я пробовал сам, да грамоты маловато. — Степан махнул рукой.
— Учиться надо.
— Ночами сижу над книгами, когда-нибудь осилю их — а мне сейчас нужна наука. Вот так, позарез, — Степан полоснул ладонью по горлу.
Крохалев улыбнулся.
— Победили царя. Победим и свою неграмотность. А про Ятоку я много слышал еще в институте. Наш профессор, встречался с ней на Холодной реке. Присутствовал на ее камлании. Ятока обладает гипнозом, способностью усыплять людей.
— Вы людям это расскажите, особенно бабам. Замаялся я с ними. Без чертей и леших шагу ступить не могут. Ладно, еще Михаил Викторович выручает, а то бы мне труба.
— Побеседую я с ними.
— Еще надо потолковать с охотниками про контру, чтобы уши не развешивали.
— В этой области я мало сведущ.
— Как так? На удивился Степан. — Комсомолец?.
— Комсомолец, — кивнул Крохалев.
— Раз комсомолец, не имеешь права не знать про контру и прочих буржуев. Они и до нас лапы дотянули. Расскажи, как капиталисты с нами не хотят торговать, что делает мировой пролетариат.
— Такую лекцию я подготовлю.
— Вот и договорились.
Когда Степан ушел, Крохалев сказал:
— Немного со странностями человек.
— Вы его не поняли, — заступился за Степана Поморов. — За таким человеком народ пойдет в огонь и в воду. Прямой. Душа нараспашку. Грамоты мало, но зато знает, что ему делать надо. Этот колебаться на своей дороге не будет. Великолепная ясность в главном: кто за народ — тот свой, кто против — враг. И все на своих местах. Мы горы книг перерыли, доискиваясь правды, а Степан ее сердцем понял. Ведет за собой людей, таких же, как и он. И никто ему не сможет помешать, потому что на его стороне — правда.
Да и вообще, удивительный этот таежный народ, что взрослые, что дети. Как-то веду урок, Сережа Круглов поднимает руку, просится домой отпустить. «Зачем?» — спрашиваю. «Надо», — отвечает. Я не разрешил, продолжаю объяснение. Прошло немного времени, вдруг все мальчишки встают и направляются к двери. «Вы куда?» — спрашиваю. «А вы посмотрите в окно». Взглянул. Небо обложило тучами. По земле ветер поземку гонит. «Ну, и что?» — спрашиваю ребят. «Сейчас буран будет, — отвечает Витя Волков. — А дедушка Корней ушел кулемки рубить на Верхний луг. Немощный он. Не выбраться одному. Замерзнет».
— Ну и чем все это кончилось? — спросил Крохалев.
— Оставил за себя Сережу Круглова. Хороший мальчик. Провел он урок чтения, а мы с Витей пошли искать Корнея Ивановича. Пурга нас застала дорогой. В лесу она, как и в степи, беспощадная. Корнея Ивановича разыскали верстах в трех от села. Сидит у костра, балаган из веток сделал. Вместе потом и выбрались.
…На восходе солнца Поморов с Крохалевым пошли на эвенкийское стойбище. Утро было тихое, морозное. Замерзший за ночь снег похрустывал под лыжами. Крохалев неумело шагал за Поморовым. Его лыжи часто разъезжались, цеплялись за деревья, и с веток сыпался снег. Вскоре он шагал весь им запорошенный.
— Давайте, Михаил Викторович, отдохнем. Плохой из меня таежник.
Они присели на колодину, закурили. Снег отливал зеленью. В чуткой тишине громко перестукивались дятлы, посвистывали синицы.
— Красота-то какая, — залюбовался Крохалев.
— Хорошо, — согласился Поморов.
Только на другой день, в полдень, они вышли к Глухариной реке. На берегу ее, в редколесье, стояли чумы. Почуяв чужих людей, собаки подняли лай. Навстречу Поморову и Крохалеву вышли Бирокта и еще несколько женщин. У каждой в руке пальма.
— Кто это с тобой, учитель? — недружелюбно спросила Бирокта. Молва о том, что сын купца Крохалева ездит по тайге от деревни к деревне, давно уже дошла до стойбища.
— Доктор. Алексей Афанасьевич Крохалев. Пришел лечить вас.
— Твой отец — купец? — спросила Бирокта Крохалева.
— Да, — в недоумении ответил тот.
— В городе Карске живет?
— В Карске. А что?
— Уходи отсюда. Уходи добром.
Крохалев растерянно посмотрел на Поморова. Учитель не узнавал Бирокту. Что случилось?
— Бирокта, это же доктор. Приехал лечить людей, — пытался растолковать Поморов.
— Ты иди к нам, — морщины на ее лбу стали глубже. — Угощать будем. А доктор пусть уходит, — в голосе Бирокты была угроза.
— Нет, одного его оставить не могу. Где Кучум?
— Мужиков нету. Ушли оленей смотреть. Завтра или послезавтра будут.
— Так и не пустишь нас?
— Пусть доктор уходит добром и дорогу к нам забудет…
Поморову с Крохалевым пришлось возвращаться.
— Скажите, Алексей Афанасьевич, какое вы эвенкам зло сделали? Зря они за пальму не возьмутся.
— Ничего не понимаю. Я ведь первый раз их вижу.
— Может быть, в другом месте были? У них связи между родами отличные.
— Неужели вы считаете, что я могу людям какую-то пакость сделать?
— Но почему они вас гонят из тайги?
Крохалев только пожал плечами.
Вечером Поморов с Крохалевым пришли к Степану и рассказали, как их встретили на стойбище.
— Люди ничего не забывают.
— Так в чем же дело? — спросил Крохалев.
— Отец ваш Бирокту, она тогда девчонкой была, за бутылку спирта купил, а потом продал. Не раз он ходил по тайге, спаивал охотников и за бесценок забирал пушнину. Откуда эвенкам знать, что сын не по отцовской дороге пошел.