Красная волчица
Шрифт:
— Дайте мне сказать, — встал Кучум.
— Говори. — Степан скупо улыбнулся.
— Правильно тетя Глаша ругала Кайначу. И других эвенков ругать надо. Дмитрий и Степан шибко стараются для охотников. Зачем их обманули? Как теперь эвенкам верить? Другой Кердоля придет, опять спирт пить будете, соболей продавать. Совсем худо делаете.
— Не будем больше, Кучум, — угрюмо сказал Кайнача.
— Мы еще на родовом Совете говорить будем. А Кайначу в комсомол принять надо. Всю жизнь на Мотыкана работал. Теперь пусть новую
— Ставлю на голосование. Кто за то, чтобы принять в комсомол Кайначу, прошу голосовать. — Степан окинул взглядом зал. — Единогласно. Теперь обсуждаем заявление Василия. Кому слово дать?
— У меня вопрос к Василию, — встал Дмитрий. — Пусть обскажет, почему он в прошлом году пушнину Бокову сдал.
Василий встал и еле выдавил из себя.
— Сплоховал малость.
— Зятек Бокова. Как же тестю не помочь, — донесся чей-то голос.
— Напраслину несете на парня, — заступился дед Корней. — Промашка была. Так он потом голову под пули Кердоли подставлял.
— Верно говоришь, Корней Иванович, — поддержал Степан. — Василий — наш парень. Давайте голосовать.
Руки подняли все.
Приняли в комсомол и Дусю с Женей.
Из школы Василий шел с Ятокой и Кайначей. Кайнача расстегнул парку.
— Жарко? — улыбнулся Василий.
— Шибко жарко.
— Ты когда к нам приедешь? — спросила Ятока Василия.
— А вы что, уезжаете?
— Ехать надо. Олени голодные.
Глава VIII
Все дышало холодом: и земля, и небо, и горы. Покрылись куржаком деревья. Перемерзли речки. Дымились наледи. Максим шел в середине обоза. От мороза полушубок на нем хрустел на сгибах, точно был сшит из бересты. Фыркали лошади, скрипели полозья. За первым возом шагал Дмитрий с короткой кавалерийской винтовкой в руках. В серой парке из оленьего меха и длинных унтах Дмитрий казался совсем коротким. «Как обрубок», — подумал Максим. Позади послышался голос Василия:
— Но-о-о.
Максим оглянулся. Василий сидел на возу и курил. — На коленях лежало ружье.
Вот уже второй день обоз шел по колодистой лесной дороге. На первых и последних двух санях лежали мешки с рыбой, добытой товариществом «Красный охотник». На средних санях везли пушнину.
— Что бы ни случилось, Максим, а пушнину должны доставить в город, — сказал перед отъездом Степан.
— А если опять струшу?
— Кончай валять дурака. Не на игрище идете. Я говорю для того, что может всякое случиться. Кердоля наверняка давно нас поджидает. А стрелок он добрый.
Максим сжал в руках бердану. «Пусть попробует сунется, мы тоже чему-то научились в тайге».
Из лесу на дорогу прыжками выбежал Кайла и потрусил рядом с Максимом.
— Что, глубоковат снежок-то? — потрепал его Максим по загривку. — Весна придет, набегаешься.
Дорога-поднялась на седловину хребта и круто пошла вниз. Еще версты две-три — и зимовье Половинка. Тогда до Карска останется восемьдесят верст. Эта дорога почтовая. Каждую среду из Карска на Половинку приезжает — почтальон, его встречает ямщик из Матвеевки и везет с почтой дальше.
День клонился к вечеру. Солнце, теряя тепло и свет, медленно угасало. От деревьев на розовый снег упали широкие тени, в лесу сразу стало сумрачно. Мороз усилился. Зимовье выросло вдруг. Стояло оно у небольшого ключа среди редколесья. За ним виднелась сопка.
— Максим, затопляй печку и вари чай, — отдал приказание Дмитрий. — А мы с Василием коней распряжем. Не забудь занести хлеб: промерз он, топором не возьмешь.
В зимовье Максим первым делом зажег коптилку. Тусклый огонек осветил черные прокопченные стены. Вдоль них — широкие нары. И тут в нос ему ударил тонкий ароматный запах табака. Что это? Точно крапивой обожгла догадка. Максим выскочил из зимовья.
— Дмитрий!
— Ну что там стряслось?
— Кто-то там курил папиросы, — выпалил Максим.
— Не почудилось тебе? — спросил Василий.
— Да нет же.
Все трое вошли в зимовье. Запах папирос был слышен явно.
— Кто-то был перед нами. Распрягайте лошадей. Я посмотрю вокруг. — Дмитрий ушел по дороге в сторону ключа.
Василий с Максимом распрягли лошадей, привязали к деревьям, чтобы они немного остыли, а сами закурили. Винтовки держали наготове.
— Кого же тут черт носил? — гадал Максим.
— Добрый бы человек в зимовье был, не стал бы прятаться.
Вернулся Дмитрий.
— Банда Кердоли здесь, — сообщил он. — По дороге прошло пять оленьих упряжек. Значит, их пять человек. Были недавно. След у ключа потерялся. Как улетел.
— По наледи, наверное, ушли, — предположил Максим.
— На оленях-то? — усмехнулся Василий. — Да они головы себе поломают.
— Кердоля придумает. Чулки наденет на ноги оленям. Некатко и следа нет.
— Что же будем делать? — спросил Василий.
— Сейчас они не нападут, — ответил Дмитрий. Подождут, когда уснем. Значит, надо поужинать и выкормить, лошадей. А там что-нибудь придумаем. Ты, Василий, бери Малыша и заступай на пост. Вон, у ключа, видишь елочки? — Оттуда хорошо зимовье видно и дорога просматривается. А мы будем ужин варить.
Василий сидел под елкой на колодине. У ног его лежал… Малыш. Было тихо, и в этой тишине особенно гулко потрескивали деревья. Время от времени лошади Позванивали удилами. Над зимовьем из трубы вылетало красное пламя с синевой. Синеву пронизывали, юрко взлетая над крышей, искры и меркли. Не верилось Василию, что где-то в глухом распадке притаилась смерть.
Малыш встал и, навострив уши, уставился на сопку. Переступил с лапы на лапу, оглянулся на Василия, тихонько взвизгнул и опять замер.