Красно Солнышко 2

Авраменко Александр Михайлович

Поднялся, шагнул к двери, и замер, остановленный рукой, ухватившей его за пояс:

— Не спеши уходить, выкладывай, зачем явился? Только честно. Может, и передумаю. Оставлю.

Но рыцарь аккуратно высвободил одежду из её руки, взглянул сурово:

— Милостыню просить не приучен уж, извини. Хотел тебе спасибо сказать, что приютила сироту, воспитала. Да, смотрю…

Махнул рукой, вышел во двор, осмотрелся — опять никого. Что за чудеса? И направился прочь со двора, обратно к причалу. Уж там то ему точно скажут, где переночевать можно… Так и вышло. Городской старшина его в домике гостевом у себя на дворе устроил. Пусть крохотном, зато никому не мешает. А вечером сын прибежал, обратно звать. Мол, мама разрешила. Но Алекс отмахнулся — он, в конце концов, не нищий. Да и не хочет, чтобы из жалости его куда то пускали. Крыша есть, и ладно. В конце концов, куда хуже бывало в той же Святой Земле… Переночевал, а утром в обратный путь двинулся. Договорился с одним купцом, что назад в Торжок с грузом рыбы отправлялся, котомку свою забрал, сел на корабль, и уехал. Чего сыну мешать? Он в рыбацком городке дома. Там у него и родня новая, и друзья, и знакомые. А отец, что отец? Мало они ещё друг друга знают. Но вот задуматься стоит. Действительно, живёт в слободе, где воины стоят. Хотя домик стоит дёшево. Только где покупать? В самой столице, или в том же Торжке Старом или Новом? Или ещё куда податься?

Пока до города портового добирался, определился. Возьмёт он себе жильё в Жарком граде. Что по пути в Тиантисуйю стоит. Там и тепло, кости ломаные и больные болеть не будут, и люди добрые. Когда ездил с поручением, познакомился. Да и земли неплохие. В отставку выйдет, можно будет себе и усадьбу завести. А пока — дом. Начнём с малого… Времени до отправления ещё много оставалось, потому по прибытию в Торжок, как расплатился, нанял коня на станции, и рванул, туда. где решил осесть… За три недели добрался не особо спеша, устроился на постоялом дворе, приценился через чиновников к жилищу — выбрал себе большой светлый дом недалеко от города, вместе с землями. Дар то бывшему тамплиеру щедро платил. Ну и купил. Нанял работников, те земли расчистили, пахать начали, каналы оросительные проводить. Приехал с проверкой пернатый чиновник, посмотрел, как тамплиер хозяйнует, хмыкнул, уехал. Почему пернатый? Так он инка родом. А те всегда на голове свои шапки, перьями изукрашенные, таскают. Потом приехали от него люди, объявили — мол, раз ты землю облагораживаешь, послабление тебе в податях и помощь от государства. Пригнали сотню рабов, как раз тех арабов, что славы из Европы притащили, велели к делу пристроить. Ну, тут то проблем не возникло. Рабы к жаре привычные, да и… Хоть и скрипнул зубами рыцарь, когда увидел пленников, да только, видать, отравлен он уже образом жизни славов. Не стал над теми измываться, просто нанял надсмотрщиков, да заставил работать. Не на износ, а по совести. Сколь могут. И кормил нормально. Арабы добро, как ни странно, оценили, особенно, когда сувенир увидели на стене его спальни — щит прежний, с восьмиконечным крестом, да доспехи европейского образца, рыцарские. Сообразили, как нелегко бывшему храмовнику к ним по-людски относится. Не подличали втихомолку, работали честно. Ну а там и время настало возвращаться. Приехал гонец, грамоту привёз — пора. Выступает армия через три недели, так что давай, десятник. Служба зовёт. Пора Империи долг отдавать за добро, за ласку, за приём. А кому хозяйство оставить? Недолго думая, поехал в Жаркий град, нашёл того пернатого служивого, пояснил, что к чему. Вызов на службу императорскую показал, попросил присмотреть за домом, за хозяйством. На всякий случай, мало ли чего, судьба у воинов разная бывает, оставил и завещание — в случае гибели всё сыну и его матери, Гудрун Сванссон. Чиновник при нём всё записал, в качестве свидетельства руку чернилами намазал, к пергаменту приложил. Потом в свиток скрутил, печатью запечатал, и в особый шкапчик уложил. За помощь, да за труды и полушки не взял. Таковы его обязанности, так сказал. И пожелал воину удачи в походе, да вернуться живым и здоровым. Да, ещё пообещал известить наследников по поводу распоряжения. Мол, тоже так положено. А Алекс коня оседлал, и в путь-дорогу отправился. Пока ехал — удивлялся: все дороги войсками забиты. Идут и пешие, и конные, и на турах диких. Тащат огнебои большие. Маршируют отряды воинов нового строя, ручницами вооружённые. Огромная сила двинулась. И ведь не поверишь, что всего двадцать лет назад во всей Империи едва тридцать тысяч воинов набиралось! Впрочем, тогда и само государство в два раза меньше было… Прибыл в Славгород, явился на двор, где его сотня службу несла. Доложился сотнику. Тот хмыкнул довольно, отправил в казарму. Неделю ждали срока условленного. Но скучать не пришлось: оружие в порядок приводили, вновь выданное из арсеналов. Коней приучали к себе новых, чёрных. Ибо испокон веков княжеская сотня только на вороных ездила. Да и так дел хватало. Каждый день надо Дара сопровождать. Он то в один лагерь, то в другой, то ещё куда. Ни минуты на месте не сидел. Но, наконец, час настал. Проревел рог воинский, ударили барабаны войны, засвистели флейты инков, и двинулась армия вторжения в поход…

Триста тысяч воинов. В десять раз больше, чем два десятилетия назад смог набрать нынче Император. И это — не предел. Из них вооружённых огнебоями большими — пятьдесят тысяч при пяти сотнях пушек. С ручницами — сто тысяч пешцов. Крепкоруких, что сапёрные части оставляют — полсотни тысяч. Конницы лёгкой, тяжёлой и средней — пятьдесят тысяч. Остальные — пешцы старого строя: мечники, копейщики, стрелки из лука. Трое суток выдвигались колонны воинов из лагерей, что в окрестностях Славгорода были разбиты, по дороге, в Торжок Новый ведущий, оттуда двинутся корабли к далёким островам, повезут первые отряды, которым нужно будет захватить плацдармы на чужих землях. Остальные двинутся по Большой Имперской дороге позже. Когда корабли флота вернутся за следующей партией воинов и животных. Моряки будут перебрасывать их на те земли, где решено устроить промежуточную базу для Империи. Чтобы могла она дотянуться до любой точки, куда протянут свои руки христиане. Но это дело не одного года, и даже десятилетия. Так что воевать теперь придётся много. Но экономика Империи крепка, как никогда. Огромны и обильны поля, великанских размеров мастерские, неисчерпаемы рудники, и война не разорит гигантское государство. Только укрепит… До Торжка Нового добирались месяц. Так, почитай, весь континент нужно было пересечь! И чем дольше шли, тем больше становилось порядка в колоннах воинских. Что фон Гейера удивило больше всего — ни больных, ни отставших, ни болезней — не было. Вообще. Следовали обозы с лекарями, которые каждый вечер осмотры проводили. Кто себя плохо чувствовал — сразу лечили, поместив в большие повозки, которые сразу восемь — десять быков тащили. На таких телегах и бани походные шли, чтобы вечером можно было попариться, смыть с себя пыль дорожную, пот солёный. Туда же отдать грязную одёжу, получить новую, чистую, пропаренную и отглаженную. Кормили на диво. На каждое подразделение, на десяток — общий котёл, и каждый день мясо. Бывший тамплиер ни баней, ни мясом не брезговал. Он же походе, а сказано в Завете, что кузнецы и те, кто на пути ратном, от поста освобождаются. Да и, по совести, всё реже и реже вспоминал Алекс Христа. Всё больше приглядывался к вере славов, слушал жрецов, что рассказывали о Троице Жизни, сравнивал, размышлял, и сравнение не в пользу Распятого Раба было. Но отрекаться пока от веры, в которой с детства приучен был, не спешил. Но передумал много чего за время пути. Соколов же князь по прежнему неугомонен был. То спешит назад вдоль колонн воинских бесконечных, проверить, не отстали ли обозы. То наоборот, вперёд уносится, проконтролировать, как там чиновники себя ведут: готовы ли припасы для армии, стоянки оборудованы ли? Так что скучать не приходилось. На Алекса поначалу косились сослуживцы — за какие заслуги в отборную сотню попал? Потом всё же приняли. Мечом работать умеет. Видно, что не за красивые глаза взяли. Правда, говор не совсем как у славов, да и видно, что недавно в Империи. Но осваивался фон Гейер быстро. Перенимал обычаи и порядки. Нелегко приходилось, не мальчик ведь уже. Да и ростом самый маленький в сотне. Зато плечами никому не уступит. И силой тоже. Может, как и славы прирождённые сутками с седла не слезать, коня своего бережёт, ухаживает, что за дитя малым. Оружие в порядке содержит. Людей не дичится, не брезгует. Нравом ровен, спокоен и выдержан. Так что приняли. За своего… Вышли к Торжку новому, и подивился Алекс, да и не только он, картине невиданной: куда глаз не смотрит — всюду мачты великанские торчат. Корабли, двулодники, и новинка — огромные, в три-четыре сотни саженей плоскодонные транспорты с боковыми килями. На таких стоят не только паруса, но и паровые махины. Правда, запас угля пока не велик, но здесь нашли выход из положения, загрузив горюч-камнем большие бальсовые плоты инков, которые потянут на буксире за собой. Больше пяти сотен всех плавучих судов в бухте Торжка Нового стоит, и рядом с ней. Жрецы время вычислили, когда Новый Океан самый спокойный, чтобы штормов избегнуть по возможности, специально для этого похода. Тут настало время разделяться. Соколов объявил, какие отряды морем пойдут, а какие — сушей двинутся на Полночь по Имперской Дороге. И без всякой суеты и спешки все, кому велено, на погрузку двинулись. За остальные волны армии вторжения будет отвечать Виракоча Кетсаль, инкский генерал. Сам князь, командующий, вместе со своей сотней отборной, с флотом двинулся. Генерала в войсках уважали. Он себя очень хорошо показал, когда давил последние отряды людоедов в мокрых лесах. Предложенная им тактика небольших, но очень подвижных, отлично вооружённых и снаряжённых отрядов полностью себя оправдала. Так что доверием генерал среди воинов пользовался, а это стоило многого. Да и показал себя Виракоча отличным администратором — не случайно все тылы были в его ведении, и те, кто служил в них, зарекомендовали себя выше всяких похвал. Двести пятьдесят тысяч оставшихся воинов станут перекидывать по мере возвращения кораблей, и станут они подходить в лагеря Торжка Нового постепенно. А пятьдесят тысяч воинов всех подразделений, кроме кавалерии, погрузилась на корабли и плоты и отправилась в океан… Плавание было долгим. Люди отсыпались, отдыхали, дивились на морские чудеса, вроде летучих рыб или светящегося по ночам моря. Но океан оказался, как и предсказывали жрецы, спокойным, и медленно, но уверенно, передовой отряд славов продвигался к неведомым островам, на которые первым ступит нога воина Империи, исполняющего задуманный план…

Глава 23

К императорскому дворцу в Киото, столице Страны Восходящего Солнца, бешеным аллюром приближался запылённый всадник. Вот он приблизился к воротам, осадил храпящего, взмыленного коня и буквально скатился с седла, едва не рухнув перед выхватившей длинные мечи стражей из отборных самураев. Кое-как удержался на ногах, прохрипел пересохшим горлом:

— Послание от губернатора Эдо! Срочно, безотлагательно, крайне важно!

— Назовись!

— Я воин на службе даймё[70] Кикоцу Сагава, Окудзава Хироси! Это срочно! Мне нужно видеть сёгуна[71] или любого кто может отдать распоряжение армии микадо!

В подтверждение своих слов самурай трясущейся рукой вытащил из небольшой сумочки на поясе лаковую дощечку, подтверждающую его слова. Лица стражников немного расслабились, мечи вернулись в ножны. Старший охраны пробурчал:

— Что такого важного ты можешь сообщить, чтобы мы сочли тебя достойным предстать перед сёгуном?

— Вторжение. Война.

— Что?!.

…Совсем недавно закончились объединительные войны, когда из множества раздробленных княжеств образовалось, наконец, единое государство под управлением божественного микадо, ведущего свою родословную от самой Богини Аматерасу. Народ претерпел бесчисленные унижения и потери от бесконечных войн, шаек бродячих ронинов[72], потерявших своих хозяев. Голод и болезни опустошали земли. И только-только государство начало оправляться за немногие мирные годы, как громом небесным прозвучали слова гонца, принесшего дурную весть — война! Новая война. Но с кем? Кто осмелился напасть на Страну Восходящего Солнца? Айны с острова Хоккайдо? Или китайцы? Может, корейцы?..

Гонца торопливо вели по бесчисленным переходам дворца, спеша доставить того к сёгуну, задавая по пути вопросы — все люди любопытны. Но тот мало что знал. Единственное, что мог сказать, как только рыбаки заметили в море огромный флот из невиданных доселе кораблей, то сразу же бросили сети и поспешили вернуться назад, чтобы известить наместника о нападении. Тот немедленно отправил гонца в столицу, а сам объявил сбор отрядов, мобилизацию крестьян, так же повелев оставшимся жителям спрятаться в горах, оставив свои жилища…

— Сколь велик флот пришельцев?

— Если крестьяне не лгут, то около пятисот огромных кораблей, повелитель…

Гонец склонил выбритую спереди голову. Его уже успели почистить и заставили сменить кимоно, поскольку в том виде, в котором он прибыл, появляться перед светлейшими глазами сёгуна являлось оскорблением.

— Пять сотен кораблей?! Они не лгут?

— Нет, ваша светлость. Я сам видел эти чудовища. Они не похожи ни на суда Империи Ляо[73], ни на торговые корабли Страны Утренней Свежести[74]. Но кто плывёт на этих кораблях, мы пока не знаем.

Невысокий, но коренастый воин задумался:

— А почему губернатор посчитал, что плывут враги? Может, это неизвестный нам народ решил торговать с нашей страной?

Гонец опустил голову, почтительно ответил:

— Я не могу дать ответа на этот вопрос, ваша светлость. Я всего лишь скромный гонец и исполняю лишь то, что мне велено.

Сёгун раздражённо махнул рукой.

— Можешь быть свободен. Отдыхай.

Дождался, пока гонца увели, взмахом руки подозвал к себе одного из слуг:

— Попроси от моего имени аудиенцию у микадо. И… Пусть соберутся главы министерств через два часа.

Тот, поклонившись, исчез за расписными ширмами, и верховный военачальник задумался — он, конечно, спросил глупость про купцов. Понятно, что таким количеством кораблей, пусть даже самых маленьких, купцы никогда не плавают. А судя по рассказу гонца, размеры судов огромны. Значит, точно, вторжение. Но кто? Все известные страны не имеют ничего похожего на то, что было наспех, хотя и с большим искусством изображено на свитке, привезённом гонцом. Варвары! Им никогда не завоевать Страну Восходящего Солнца, ибо её осеняет своей благодатью сама Солнечная Богиня Аматерасу! Но надеяться на Богиню по меньшей мере, глупо. Ибо она сильна людьми, которые управляют страной. А значит… Почтительный голос спросил разрешения войти, и когда получил его, доложил, что явились созванные министры. Сёгун удивился — неужели прошло назначенное время? Бросил взгляд на солнце, поднялся с циновки:

— Пусть министры пройдут в сад камней…

…Он очень любил это место. Дикие валуны, неприглаженные мастером, расположенные строго по задумке своего творца, когда слюбой точки всегда не видно одного из камней, составляющих законченную композицию. Созерцание красоты всегда успокаивало сёгуна и навевало мысли. Выйдя на террсау, откуда расстилался вид на сад, он сел, погрузился в созерцание. Позади послышалось шуршание одежды, лёгкий шум шагов. Министры почтительно расселись сзади, ожидая, пока сёгун закончит медитацию. Но тот не заставил их ждать, негромким голосом произнеся: