Красное колесо. Узел III. Март Семнадцатого. Том 3
Шрифт:
Но и когда новый строй установится – разве опасности минуют? А можно ли будет верить новому президенту и отдавать ему армию, как была отдана Луи Бонапарту? Все генералы должны быть под неусыпным контролем народа. Верно говорят: Россия сейчас напоминает человека, который долго жил в бедности и вдруг получил огромное состояние, и есть опасность, что он будет слишком щедро раздавать свободы и доверие.
И в обстановке этих опасностей – как досадно, что они возникали и с той стороны, откуда бы им не возникать. Вот – проблема Совета рабочих депутатов. В опьянении своей силой он уже зарывается, будто он уже чуть не законодательная, чуть не исполнительная власть. Левое неразумие: снова разогревать революционную лаву и снова её разливать. Начинают кричать о «диктатуре пролетариата», чуть не о втором правительстве, – и так сами же от себя отшатывают общественные симпатии. Захватный явочный порядок был допустим по отношению к царю – но дикость, когда большевики проповедуют «явочный порядок» по отношению к Временному правительству. Агрессивный тон при малосознательных массах – это очень опасно. Грустно за неразумие России. На нашем знамени должны сиять закон и право.
Старый Шрейдер качал головой:
– Нет, господа. Не так всё просто. У русского человека природная любовь к беспорядку, и тут ничего нельзя прогнозировать. Культурный ход революции в этой стране под большими опасностями. Охлос, анархия и максимализм могут всё погубить. И винить их не приходится. Народ, который жил в рабстве целые века, не может стать в три недели свободным и выдержанным. А тёмные силы будут везде подстрекать к насилиям. А крестьяне, как только коснётся земли, глупеют, – в них исчезает и наблюдательность, и справедливость, и уж не спрашивай сознания государственной сложности.
Так и возникла – совершенно против всякого разума – ещё одна специфическая опасность: демагогический лозунг «долой войну!». Никакой логикой нельзя было предвидеть такое извращение идей нашей революции, такой идиотский лозунг – но он возник! Опаснейший лозунг для русской свободы! – и проталкивает его малая группка лиц, но он может вызвать расстройство всех наших рядов. Во время воскресной московской демонстрации, правда, ни одного такого плаката поднято не было (говорили: какая-то воинская часть грозилась расстрелять такой лозунг, если появится). Но около памятника Скобелеву такие ораторы высовывались. И такие ж статейки о немедленном мире, всегда анонимные, в левой партийной печати. И листки – «долой войну». Это очевидно большевики, вольные наездники от социализма, они безответственны, для них нет ни сложных, ни трудных вопросов. Но пренебречь этой опасностью тоже нельзя. На адвокатском собрании единогласно постановили: пропагандировать среди населения лозунг «война до победного конца!», а для этого подготовить ораторов, желающих выступать на собраниях и митингах, – молодых помощников присяжных поверенных с полемическим даром. И вот теперь собрали инициативную группу адвокатов у Игельзона, чтобы подготовить доводы для этих посылаемых ораторов.
Но что тут готовить? Достаточно сказать: предложения мира исходят от лиц, не учитывающих серьёзности момента. Младенческий лепет! – снять шапку перед полчищами Вильгельма?
Мы должны говорить прямо от имени Действующей армии. Действующая армия не сможет понять, какую цель преследуют те, кто ставит сейчас такой острый вопрос, нервируя и тыл, когда Учредительное Собрание уже не за горами! Действующая армия недоумевает, как можно перестать работать на заводах и прервать поток снаряжения.
Э, нет, господа, аргументы нужно пофактичнее. Ведь для неразвитых это очень соблазнительно выглядит: мол, русский пролетариат посылает германскому пролетариату письмо, а тот протянет руку. Вот тут и нужно: а если немецкий пролетариат не ответит? А если ответит только через три месяца – то как этого дождаться? А если вы так уверены в своём письме – почему вы его не написали раньше? Немецкая революция? – журавль в небе, никто её не видел. Интернационал? – никакого не существует. Германские социалисты уже и заявили, что считали бы революцию в своей стране величайшим бедствием. Помочь германскому пролетариату? – вот только мы и можем: энергичным ведением войны!
А спросить их, ненормальных: как это можно из войны мирно расцепиться? Только победить – или только сдаться. Одна неделя без снарядов и продовольствия – и наша армия будет расстреляна немцами. Это будет новая сухомлиновщина, нашими собственными руками! «Долой войну» приведёт только к гибели тех, кто в окопах. Нам не нужен захват чужого добра, но обезоружить разбойный народ. Нам нужен мир не временный, но вечный! Сейчас решаются судьбы всего человеческого рода!
– Да сердце сжимается, к чему бы привело нас немецкое торжество! Что бы осталось от нашей завоёванной свободы?
– Да нам ещё два месяца постоять – и немцы подохнут с голоду!
– Господа, нельзя даже допускать постановки такого лозунга – «долой войну». На наших знамёнах – «демократическая республика», и почему же можно обращать взоры к абсолютистской Германии? Те фанатики, которые хотят столковаться с каким-то, им известным, немецким пролетариатом, подумали ли они о Сербии, залитой слезами?
– Господа, господа, сбросьте пар панславизма. На Сербии не потянет.
– Хорошо, спросим так: имеет ли право русский рабочий не обратить внимания на призыв французских социалистов, известных всему миру? Ведь они зовут – продолжать войну неослабно!
– Да если мы погубим дело союзников – то что ждёт Россию на много поколений? Германское иго! Слухи о революции в Германии для того и пускаются, чтоб ослабить наше сопротивление!
И реалистично говоря: если мы прекратим войну сейчас – не к немцам же нам бросаться за деньгами. Мы окажемся в экономической пустыне и не сможем вести строительство новой жизни. Так уже задохнулись младотурецкая, персидская и китайская демократии, которые базировались на одной идеологии.
В теперешнем фазисе война – не предмет спора, а необходимость. Кто бы каких взглядов ни держался, но должно признать: прекращение войны – не в нашей власти. Можно быть убеждёнными пацифистами, как и многие из нас тут, но нельзя отрицать неизбежности ведения войны.
А Шрейдер своё:
– Господа! Не забывайте, что психология наших масс перевёрнута вверх дном. Надо всячески будировать любовь к родине, это понятнее простонародью, чем свобода. А через любовь к родине мы спасём и свободу.
Молодой белокудрый Фиалковский, которому и предстояло идти одним из ораторов, взорвался:
– Я не понимаю! Да неужели же Свободная Россия поддастся провокации мира, перед которой устояло даже царское правительство? Мы – именно устранили тех, кто нам мешал побеждать, – и почему теперь «долой войну»? Что случилось? Потому что исчезла сила принуждения? Начальство не смеет наказывать – так бросай всё? И это говорят кому? – республиканской армии?
– Нет, господа, ещё реалистичней, язык неумолимых фактов. Наши оппоненты – понимают ли ясно, к чему ведёт их призыв? Ведь они объективно становятся друзьями и пособниками старого режима. Да Штюрмеры, Фредериксы и все сидельцы Петропавловской крепости мысленно благословляют немецкие пушки. Если б это было в их силах – они помогали бы заряжать германские орудия! Да будь сейчас полный мир – Вильгельм всё равно бы вторгся утвердить Николая! А если фронт будет сейчас прорван – то все притаившиеся контрреволюционеры так и попрут против наших завоеваний. Пораженчество – сегодня может оставаться только в тёмном подпольи черносотенства! Среди революционеров – его не может быть!