Красные камзолы
Шрифт:
А в руках у Фомина — копье! Вот это номер! Ундер-офицер мушкетер — и вдруг с копьем! Чего это он? Что за архаизм?
— Сам ты копье, дурень! — ругает меня Ефим, — это называется "протазан". По артикулу ундер-офицерам мушкеты не положены, они должны с протазанами быть. Потому как их задача не стрелять, а этим самым протазаном указывать цели. Да и вообще чтобы по ним определять где заканчивается одна команда и начинается другая. Полуротам и капральствам свои прапоры не положены. Потому протазан — он как бы вместо него.
Ого! А я и не знал. Кстати, насчет целеуказания…
— Господин капрал! — мы стояли у ворот вдвоем, рядом никого не было,
Ефим поморщился.
— Говорили. Подробно рассказывали и показывали. Еще там, в Луге. Я думал — ты знаешь. Вон как справно ваш шестак палил.
Я замялся.
— Не, мне лично не говорили. Как-то мимо прошло. Может, всем говорили, а я в это время копал?
Ефим посмотрел вдоль дороги и рассеяно ответил:
— Может и так. В общем, им, протазаном, и указывают. Напомни мне завтра, поэкзерцируем дюжинами. Оно всегда полезно.
Разговор окончен. Что-то там Ефим такое увидел и отошел от меня.
Профессиональный жаргон — удивительная штука. Еще год назад слово "экзерция" вводило меня в ступор. Экзотика, нагромождение непонятных букв и вообще непонятно что такое. А сейчас вон — "поэкзерцируем", легко и без запинок. Это слово вскользь бросает мне человек с внешностью, далекой от образа профессора лингвистики. И я воспринимаю его как должное. И даже мышцы ног начинают предательски ныть в ожидании пытки шагистикой. Хм. Нет. Шагистика — не то слово. Слишком гражданское, слишком неправильное. Все равно что футбольный матч назвать словосочетанием "поиграли в мяч". Не звучит. Так что — экзерция.
— Уснул, солдат?
Ундер-офицер Фомин вытаскивает меня из лингвистических грез. Половина девятого. Солнце уже довольно высоко над горизонтом. Полк более-менее построен в колонну и начинает движение. Барабанщики — впереди. Полковые знамена развернуты, командир полка со своими штаб-офицерами верхами гарцуют в голове колонны. Фомин снимает нашу полуроту с караулов у палаточного лагеря посылает к поляне, где будет проходить смотр. Будем там работать регулировщиками. Угрюмый порутчик Нироннен остался сзади, пинать и подгонять самых нерасторопных солдат.
Девять утра. Полк прополз мимо меня начал втягиваться в размеченные для него сектора на поляне для смотра. На удивление легко прокатились все четыре пушки артиллерийской команды нашего полка. Полверсты без единой поломки. Молодцы пушкари! Залатали колеса своим шайтан-трубам. А то страшно вспомнить, как они с ними мучились на марше!
Половина десятого. Со стороны мызы инженерные службы успели соорудить нечто вроде ограждения из жердей, вдоль которого начинают собираться зрители. Барышни в нарядных платьях с пышными юбками, детишки, солидные мужчины в штатской одежде. Или, как тут принято говорить — в партикулярном платье. Нас расставили редкой цепью вдоль этого самого ограждения. Штыки примкнуты. Задача две. Во-первых, разумеется, следить, чтобы никто не выбежал на поле во время всего смотра. Мешаться под ногами марширующего батальона — плохая идея. Во-вторых — защитить гражданских если вдруг какая лошадь понесет и полетит прямо в толпу. На этот случай начальство дало прямое указание — встречать бешеных коней в штыки. Без малейших сомнений. Хм, а что, у нас тут будет что-то, что может напугать коней? Хотя да, пушки же… Наверняка салютовать будут или еще чего.
Без четверти десять. Мимо нас верхами прошла кавалькада совсем высокого дивизионного начальства. Тут я немножечко опешил, если честно. Начальство — это ажно семь штук генералов. Семь! На девять полков пехоты — семь генералов! Что-то я не очень понимаю, в чем тогда ценность генералов, если их тут почти столько же, сколько полковников? Плюс за генералами ехала еще свита офицеров чином поменьше, но тоже достоинства не ниже майорского. Мда…
Но, с другой стороны, это внушает некоторый оптимизм. Если здесь столько генеральских должностей — то, может, и правда есть возможность дослужиться до такого звания простому солдату? Не такое уж оно и высокое, получается? Ага… Мечтать не вредно. Плох тот солдат, который не мечтает. В эти времена сказано, нет? Вроде Суворов говорил, а вот когда…
Пройтись пешочком от палаточных лагерей до смотрового поля у полковых колонн получилось быстро. А вот дальше дело застопорилось. Выстраивание полков в линии заняло более часа. Причем не обошлось без накладок: при развертывании линии порядки Выборгского полка наехали на место для строя Санкт-Петербургского полка, создалась толкучка, суета и неразбериха. Один из генералов даже вынужден был лично подъехать к полкам и что-то объяснять полковникам, активно жестикулируя. Унтеры постоянно выбегали из строя, указывали куда-то в толпу своими протазанами, кричали капралы… кое-где даже пускали в ход стеки, шпицрутены и обычные затрещины. Худо-бедно огромная толпа людей в красном выстроилось в аккуратные батальонные коробки лишь к полудню.
Да уж. А я так торопился занять свое место в оцеплении. Боялся пропустить зрелище. Зря. Все действия на смотре происходили очень, очень неспешно. И, кажется, основной фишкой смотра было многократное дублирование команд от старшего начальника к младшим. "Начать движение!" — говорил утром полковник Макшеев. Но не полку, а своему адъютанту. Тот поворачивался к начштаба и говорил — "Приказ его высокоблагородия начать движение!". Начштаба кивал и говорил уже своим адъютантам "Начать движение!", те поворачивались к стоящим рядом майорам, те — к капитанам, и уже от капитанов ехали люди к ротам, чтобы там порутчики передавали унтерам все то же "начать движение!". И только когда во всей этой цепочке "начать движение" прозвучит из уст капрала — в колонне начиналось хоть какое-то шевеление.
На дивизионном смотре в эту цепочку добавили еще огромное такое звено в виде семерых генералов с толпой адъютантов и штаба дивизии. Причем ведь каждый участник слышал команду генерала. Но нет, даже не шевелился, пока не получит приказ по цепоче от своего непосредственного начальника. Так и должно быть, что ли?
Потом было приветствие полков. Такое же замедленное и заторможенное. Генералы медленно подъезжали к полку, говорили ему что-то, что с такого расстояния я слышал как:
— А? А?
Потом пауза, еле различимые крики капралов:
— А! А! А-а!
И, после ощутимой паузы, многоголосый лай нескольких тысяч болельщиков, тьфу, то есть солдат:
— Ава-ава-ава-авава!
После чего генералы ехали к следующему полку и все повторялось.
— А? А?
— А! А! Ага!
— Ава! Ава, Ава Ав-Ава!
А зрители ничего так, смотрят не отрываясь. Хотя этому действу до динамики парадов моего времени очень и очень далеко. Одно радует — мой полк выглядит лучше других. Все линии ровненькие, отвечают слаженно, знамена нарядные, желто-красные. У других все хуже. Потому что и сами они бестолковые, и вообще.