Красные листья Гомбори. Книга о Грузии

Синельников Михаил

Батуми

Проходят волны в ровном шуме,Вдруг пробуждается душа…Гречанка старая в БатумиТак благородно хороша.Из лоджии, плющом увитой,В своё минувшее глядит…Отец, в урочище убитый,У церкви греческой зарыт.Сказать решившийся, что слабоПрикрытье западных рокад,Стратег бессонного Генштаба,Грузовиком задавлен брат.Ей снятся предки-мореходы,Но внятен плеск понтийских вод,И внук её чернобородыйОднажды в море уплывёт.Что в этих судьбах мне! Не знаю…Но вижу кружево перилИ листьев реющую стаю.Нас

только возраст разделил.Как в Грецию уходят грекиИз говорливой пустоты,Уходит прошлое навеки,Горят и плавятся черты.Вот, словно в беглом коридоре,Столкнулись жизни и прошли,И лишь немолкнущее мореБурлит, как молодость, вдали.

Из книги «Перевал»

(2015)

Грузинское

Я думал о грузинке острогрудой,Но прежде чем её туманный лик,Над мглою лет, над их остывшей грудойГелатский купол в памяти возник.И предвещает страстное объятье,Свиданье там, где нет забот и лет,Твоих соборов каменное платье,Собой духовный облекая свет.Благая весть греметь не перестанет,Приосеняя зодчего мечты,И вечно сердце эта стройность ранитИ алчет небо этой остроты.

Ангел

Над городом странным,Где был молодым,С лиловым туманомСливается дым.Уже осветилисьДома и дворы,И тени явилисьНа берег Куры.Блеснула обительНа тёмной горе,И ангел-хранительУже во дворе.На лестнице шаткойМеж ранних огнейУлыбкою краткойРастаявших дней

В Мингрелии

Шествует походкой чиннойДикий кот, смурной на вид,И на выводок утиныйТолько искоса глядит.Отвернулся, хорошея,Стебли вяло шевеля…А уже ему на шеюНадевается петля.Он пленен рукою ловкой,Кинул взгляд… И в тот же мигЧерез речку шест с веревкойПротянулся и настиг.Так в Мингрелии и ловятКамышового кота…А кругом кувшины ломитЗолотая теплота.И в густой и синей высиС переливом камышаГолосистого Эгриси [9] Изливается душа.Эти хоры в небо канут,И столетья напролётТот, кто жизнью был обманутВ этих звуках отдохнёт.

9

Эгриси — средневековое название феодальной Мингрелии.

Архоти

Пьющие в мертвой дремотеНочи густой темнотуДревние сакли Архоти,Вещие травы в цвету.Отпировали хевсурыИ погасили огни…Грубых утесов фигурыБражникам грузным сродни.Горные духи с похмельяБродят, не ведая снаИ половину ущельяЗаполонила Луна.Здравствуй, нагая Диана!Выхвачен властно из туч,Словно стрела из колчана,Тонкий, стремительный луч.Золотом бледным и томнымТускло горят светляки,Плеском прохладно-бездомнымВеет от горной реки.Этот языческий гомонГоды не может истечь,Всё подступает кругом он,Переливается в речь.

«Видел я честолюбье его и чутьё…»

Видел я честолюбье его и чутьё,Был он мудр и хитер, а со мной и любезен и кроток.Но однажды в застолье, как будто бы впав в забытьё,Римским жестом схватил меня за подбородок.Впрочем, эта привычка и в старой Колхиде живёт,Если только, как всё, там не вывелась мало-помалу….Перед властным визирем, участником шахских охот,Я стоял, почитая и славу его и опалу.«Ты меня не забудешь!» – внезапно вскричал, просветлев,А потом, сквозь меня в отдалённость грядущего глянув,Невзначай превратился в настенный седой барельефИ названием стал шелестящей аллеи платанов.

Перед поездкой

Приготовившись к объятьямИ целуясь на ходу,Улыбаясь всем, как братьям,Этим городом пройду.Но уже за мглой и дымомКаждый выступ и подъёмВ мире людно-нелюдимом,Отчуждённом и родном.Словно след незримой бури,Пролетевшей в пустоте,Лишь грузинский шрифт хуцуриОстаётся на плите.Вьётся, вьётся поминальныйИ наклонный, чуть косойПо доске мемориальнойВиноградною лозой.Так легка была услада,Но похмелье тяжелоГде, как сборщик винограда,Время бодрое прошло.

Из книги «За перевалом»

(2016)

Грузинские переводы

Когда не пьянят кахетинские винаИ снятся сугробы и мёрзлые брёвна,Война или каторга в этом повинна,Твоя темнота или ясность виновна.Обнимет тебя молодая актриса,И вихри промчатся в прохладе и в зное,Но теплится страх в суматохе Тифлиса,И душу колышет раздумье ночное.Узнаешь долины в их сладостной шири,Названья Арагвы, Малтаквы, Марабды,И скрежет шарманки, и рокот шаири,И шум славословий – и сколько в них правды.Цветущая Грузия пред глазами,А длительность пиршества кажется дыбой…Опомнись! Пришли рыбаки с Алазани,Столы осыпая серебряной рыбой!Рождаясь из рабства и тайной свободы,Грузинские эти встают переводыИ утлые судьбы несут в круговерти,И всё прибывают, как бурные воды,Как веянье жизни и знание смерти.

Александр Кочетков

С любимыми не расставайтесь…А.К.

Каким-то грезящимся звономГостиничный был полон кровВ том давнем городе бессонномНочных арестов и пиров.Безмерно пьяный и упорный,Ты телефонный диск вертелИ терпеливой коридорнойВ конце концов осточертел.А ты шумел всё бесшабашней,Ища связующую нить…Да только телефон тогдашнийНе мог с Москвой соединить.Но сердце резала разлука,И женским голосом взывалИ надрывался призрак звука,Одолевая перевал…Когда-то, вырвавшись из стужи,Войдя в преданья и пиры,Я шёл по городу тому жеСреди удушливой жары.Хотелось мне – в тот мир кровавый.В твой день, в твой безысходный сонГлоток твоей посмертной славыПослать из будущих времён.

«Как ждали все, что скажет Параджанов!..»

Как ждали все, что скажет Параджанов!А тот, на миг прислушавшись к стиху,Потом на всех по-режиссёрски глянув,Божественную сеял чепуху.Была мне роль назначена когда-то,Пора постичь, что я сыграл не то,И вот умчался в сторону закатаУчтивый вихрь клубящихся кинто.От Бесики к чинарам РуставелиЯ всё иду по этим склонам вниз,И листья шелестят, как шелестелиЕщё когда в Тбилиси был Тифлис.