Красными нитями
Шрифт:
Родственников у мальчишки не было. Отвести домой и оставить на волю слуг? Адайн уже разузнала, что про них шла плохая молва: Мишак редко бывал дома, а они не боялись поднять на Малана руку, когда тот капризничал.
Сдать в приют? Адайн прожила там несколько лет и сбежала — жилось в приютах Лица хуже, чем на улицах Тары.
— Позаботиться, — холодно отозвалась Адайн. — Хватит с нас Канавы. Мал не должен вырасти, как я или ты. Ты обещал, помнишь?
«Может, мне его усыновить»? — Кай хотел резко прокричать, но промолчал, только хмурым взглядом
— А что, из вас вышла бы хорошая семейка, — язвительно произнёс Кирион, скрещивая руки. — Парень, выгнанный на улицу, и девушка без родителей. Да приёмыш, отец которого умер из-за них.
Кай сжал правую руку в кулак. Хотелось со всей дури ударить по этой противной морде.
— На себя же злишься, — ледяным голосом отозвался Кирион, и это помогло немного успокоиться.
«Я позабочусь», — твёрдо решил Кай. Хуже уже не будет: брат остался без демона и сбежал, плана нет, на шее — пятилетний мальчишка. И всё это дерьмо из-за него самого. Самому и разгребать.
На втором этаже нещадно скрипели половицы, под потолком вилась паутина. Короткий коридор был тёмным и пыльным. Уютной старую башню никто не мог назвать, и лишь Коли и Ката пытались поддержать в ней чистоту и остановить разрушения.
Каю было на это плевать. Он прожил в башне вместе с Адайн несколько летних месяцев после того, как отец выгнал его из дома, и место казалось ему таким же надёжным, какими были для него «Три желудя».
Дверь в кабинет была приоткрыта. На сантиметр, не больше. А Кай ведь закрывал её перед уходом, и никакой сквозняк не мог сдвинуть эту старую тяжелую дверь.
Он положил руку на плечо Адайн, останавливая, и молча указал на кабинет. Девушка кивнула. Прижимаясь к стене, он тихонько подобрался к двери. Адайн с видом хищницы двинулась следом, переплетая пальцы на руках, готовясь нападать или защищаться.
— Вас ещё на лестнице было слышно.
С той стороны послышался голос. Знакомый. Пренебрежительно-насмешливый. Самый противный голос и самый ненавистный.
Кай распахнул дверь и прорычал:
— Я тебя убью, тварь.
Вир сидел за столом на стуле Кая, как ни в чем не бывало. Волосы аккуратно зачесаны. В тёмно-синем безукоризненном пиджаке. Но лице — очки, рядом — лист бумаги. Вир по-хозяйски взял ручку и что-то чиркал.
— Нет! — Адайн уцепилась за плечи Кая. — Что тебе надо?
Голос звенел от напряжения, на лице была неприкрытая злость. И всё же она держала Кая изо всех сил и не хотела подпускать к Виру. Почему — он не мог понять.
— Рад видеть вас, Адайн, Кай.
Вир привычным жестом снял очки и потёр глаза.
Хотелось разломать эти очки и воткнуть дужку прямо в глаз профессора. Заслужил, ублюдок.
— Подожди, — осадил Кирион. — Подумай своей башкой. Что ему здесь надо? Он же не за прощением пришёл.
Кай повёл плечами, сбрасывая руки Адайн. Девушка с хмурым взглядом встала рядом.
— Ты на моём месте, профессор, — зло проговорил Кай, уставившись на Вира. Его не волновало, кто сидел в чертовом кресле, но это было единственное, что он мог сказать, чтобы хоть как-то убавить гнев.
— Извини, Кай, но мне привычнее сидеть по эту сторону стола, — Вир провёл рукой по двери, заменявшей его. — Даже такого, — Он сделал приглашающий жест. — Присаживайтесь, нам нужно о многом поговорить.
Адайн остолбенела — столь растерянного лица Кай давно у неё не видел. Он буквально чувствовал, как всё внутри неё переворачивается и переходит в состояние хаоса.
— Вот так просто? — вскричала девушка. — Вломишься к нам и займёшь место, после всего?
Кай сразу почувствовал себя более хладнокровным и уверенным. Теперь уже настала его очередь сделать к Адайн шаг. Он тонко-тонко коснулся её руки, пытаясь успокоить.
— Да надо же, — ухмыльнулся Кирион. — Как раньше прям.
Кай зыркнул на демона.
Вздохнув, Вир с большей настойчивостью повторил:
— Присаживайтесь. Мне есть что сказать, ты права, Адайн.
Кай первым сел на стул. Он скрестил руки и нахмурился. Рейн сбежал, уже неделю его не могли найти, и тут явился Вир. Совпадение? Нет, явно нет.
Девушка осталась стоять, вцепившись взглядом в профессора.
— Адайн, пожалуйста, сядь. Я буду говорить много и долго. Сначала — о себе и о том, почему принял такое решение. Затем — о твоих родителях.
Адайн и Кай одновременно вздрогнули и переглянулись, подруга опустилась на второй стул, точно потеряла силы. Кай сидел рядом и как будто случайно локтем дотронулся её локтя. Он не хотел, чтобы Вир заметил этот жест, но не мог не коснуться Адайн — он знал, что лучше любых слов на неё действовали прикосновения.
Вир сложил руки перед собой и учительским голосом начал:
— Дети редко понимают родителей, но все поступки те делают из-за желания позаботиться о своих детях.
— Это ты-то родитель? — ухмыльнулся Кай.
— Кай, когда я говорил, что вы — моя семья, я не шутил. И в этом есть кое-что большее. Скоро ты узнаешь.
Кай напрягся. Не нравились ему эти слова. Вир опять что-то замыслил, и это казалось таким ясным, как никогда.
— У нас было дело. Был план. Мы хотели побороться с миром за самих себя. Взять всё, что у нас отняли в детстве, юности и взрослой жизни, и что всегда отказывались давать.
Кай с брезгливостью посмотрел на Вира. Очередные громкие напыщенные слова. Раньше он с готовностью слушал профессора, когда тот раззадоривал речами о мести, а сейчас хотел одного — заткнуть эту пасть, а его самого сбросить с башни.
Вир такой же, как все в Совете. Может, они и оказались по разные стороны, но были сделаны из одного материала.
— И для меня это дело — то, ради чего я готов пойти на всё. Я знаю, что мы должны сокрушить Совет, и что от этого будет лучше всем: простым кирийцам и знатным кирам, а главное — нам самим. Вам. Если бы мы не отказались от плана, Рейн начал бы действовать после коронации, а ложь Совета — потихоньку разваливаться, кусочек за кусочком.