Красный цветок
Шрифт:
– Сделай одолжение, - прошелестел маг.
– Заткнись!!
Великан замер, забыв закрыть рот.
– Одиф*фэ,
Я вздрогнула от неожиданности, услышав из уст светловолосого собственное имя:
– Да?
– Почему мальчик пытался тебя убить?
– Попытайтесь спросить у него самого.
– Непременно.
За дальнейшими событиями я наблюдала с удивлением.
Стальная Крыса вытянулся рядом с издыхающим оборотнем. Белые худые руки с чуткими пальцами запорхали по телу мальчишки, словно бабочки. Со стороны казалось, что
Там, где они задерживались, рана затягивалась.
Мне захотелось отвернуться. Сцена выглядела отвратительно интимной. Особенно если учесть, что участвовали в ней мужчины.
Взгляд Миаро*новского котенка задержался на мне, скромно притаившейся за широкой спиной толстяка.
– Дрянь! Ты предала его!
– рванулся он ко мне.
Но пыл быстро сменился хрипом. Пацан повалился, подобно рухнувшему кульку с опилками.
– Он бредит, шеф?
– поднял вверх брови толстяк.
– Скоро разберемся. Проводи девочку в отделение. Продолжим разговор там.
Те*и поступил легкомысленно. Маленький рост, кукольное личико и густые ресницы ввели в заблуждение многолетнего мага. Как многих других до него. И после.
Уже через полчаса я освободилась от навязанной мне опеки. Толстяк остался жив. Хотя не уверенна, что смерть не оказалось бы для него милосердием - когда я его покинула, он пускал слюни: сколь ни осторожничай, но, ускоряя бег золотистой дорожки импульсов по серому мозговому веществу, все время приходишь к такому печальному результату.
Перед тем, как Миа*рона схватят, я хотела увидеться с ним. В последний раз.
Оставалось мало времени.
Зелёный свет Ириамы успел смениться голубоватым свечением Летос. Пейзаж вокруг казался нарочито выстроенной декорацией к развязке затянувшейся драмы.
Тихо, как нас учили, стараясь сливаться с естественными тенями, скользила я по коридорам, причудливо переплетенным между собой. Бесконечные занавески исступленно взвивались, стараясь попасть в лицо. Я не увертывалась от их хлестких касаний.
Я нашла Миар*рона у подножья черного изображения Хантр*Руама. Оборотень сидел на коленях, уронив руки, словно в трансе. Может быть, так оно и было. Зверь поклонялся Скоту. Или просто находился во власти веселящих трав, которыми злоупотреблял в последнее время.
Медленно-медленно, как под гипнозом, Миа*рон повернул голову ко мне. Бескровные губы растянулись, обнажая острые клыки:
– Ты?
– от низкого рокочущего голоса по спине побежали мурашки.
– Вернулась? Живая?
Мы скрестили взгляды. Не знаю, что прочел в моих глазах Миарон, но улыбка сошла с его губ.
– Хор*уот мертв?
– Он остался с Тэ*и Чеар*ре, - отрапортовала я.
– со Стальной Крысой.
– Грязная сука!
Я поморщилась.
– Мое происхождение сомнительно и, увы, вряд ли заслуживает уважения. Но не мог бы ты выражаться чуть более изящно?
Присев на постамент, с которого возвышался Хантр*Руам, я следила за зверем из-под ресниц.
Рука нелюдя сжалась у меня на колени. Я дернулась.
– Ты могла бы любить меня, - с непонятной интонацией неожиданно проговорило странное существо.
– Ну, чисто теоретически, наверное, могла бы, - согласилась я.
– Вместо этого ты пытаешься меня уничтожить.
– Ты это заслужил.
– Разве? А мне-то, неразумному, казалось, я взял тебя с улицы, пригрел, дал возможность жить, обеспечил всем необходимым...
– Хватит!
– закрыла я уши руками.
– Ты - чудовище. Твои обаятельные улыбки, сладкие речи, красивые позы ничего не значат.
– Ты поверишь, если я скажу, что жалею?
– Жалеешь - о чем?
– О том, как повел себя с тобой.
Хищные пальцы поднялись к плечам, чувствительно их сжимая. В звериных глазах плескалась боль. Нечеловеческая. И не звериная. Непонятная. Пугающая.
– Не понимаю, - метнулась я в безуспешной попытке вырваться.
– Не понимаешь?
– прорычал он.
– Будь ты проклята, Красный цветок! Ты стала наваждением! Я болен тобой! Ничто не способно меня удовлетворить: ни похоть, ни смерть, ни кровь, ни боль - своя ли, чужая. Впервые меня преследуют женские глаза - твои глаза!
– в которых беспросветный мрак борется с негасимым огнем. Эти глаза - воплощенная Бездна! Мягкие девственные губы, не знающие поцелуев. Волосы - живое пламя. Лицо, прелестное и жестокое. Ты слепа, девочка! Любая другая на твоем месте давно разглядела бы мою склонность и использовала её с пользой. Другая! Но не ты...
В том, как он тянулся ко мне, было нечто жуткое. Люди никогда так не передвигаются. Отвратительно, словно насекомые, и по животному грациозно.
– Я всегда презирал женщин. Их власть над мужчинами казалась мне достойной насмешек. Продажное мясо разного цвета. Разукрашенные дуры! Слабые, капризные, глупые создания. В них нет вызывающей прелести; того нерва, что есть у молоденьких юношей. Первой гибкости ветвей, цветочного стебля. Тела мальчишек подобны лучшим инструментам, они способны равно воспринимать боль и наслаждение. Но с тех пор, как ты здесь, ни один самый страстный, самый прекрасный любовник не способен меня воспламенить! Я вижу твой образ за любым из них. Я знаю, они не умеют драться так, как дерешься ты - свирепо! И нежно! И ни один, ни один из них не бывает столь холоден, бесчувственен, смертоносен, как холодна, бесчувственна и смертоносна ты, - мой ядовитый красный цветок!
Руки, на которых то прорезались, то уходили звериные когти, обвились вокруг меня.
Не удержавшись, я рухнула на колени, оказавшись в их железном мохнатом кольце.
– Они все любят меня!
– продолжал бредить безумец.
– А ты? Почему ты меня не любишь?!
– Пустите!
– только и могла выдавить из себя я в ответ.
– Люби меня!
– продолжал безумствовать Миа*рон, словно не слыша моего голоса.
– Любить?!
– засмеялась я.
– Ты смеешь смеяться?!