Красный цветок
Шрифт:
На улице не светилось ни огонька. Насупившиеся двух-трёхэтажные здания, налепленные одно на другое, с окнами, наглухо закрытыми ставнями, напоминали ратное воинство в полных доспехах с опущенным забралом.
Свернув с прямой, как стрела, улицы, мы подошли к задыхающейся речушке, походившей на сточную канаву. В воздухе держались тяжелые миазмы прорванной канализации. Мосток, перекинутый с берега на берег, когда-то ажурный и тонкий, состарился и истончился.
– Зачем нам сюда? – осведомилась я, недовольно рассматривая кожуру с какого–то экзотического фрукта, плывущую по гнилостным стоячим водам.
– Хочу утопить в нечистотах одну надоедливую девчонку, – хмуро ответил паренек.
– Хоть накормил бы, что ли, перед смертью? – буркнула я, усаживаясь на каменную ступеньку лестницы, спускающуюся к затхлой, грязновато-зелёной мутной воде.
Мальчишка присел рядом, достал из заплечного рюкзака корку хлеба и протянул мне. Я её быстренько проглотила, игнорируя неаппетитные канализационные запахи.
– Мы кого-то ждём?
– Ждем, – отрезал паренек таким тоном, что у меня пропало всякое желание задавать вопросы.
От усталости и холода тянуло в сон, и я не видела причин сопротивляться его объятиям. Казалось, глаза я прикрыла всего на мгновение.
Последнее, за что пытался зацепиться ускользающий в сновидение разум, было журчание воды, весело струящейся по камешкам.
***
Вода журчала по-прежнему и когда я проснулась. Стемнело. Ночь обещала быть тёмной. Густые тучи полностью покрыли небо, не давая возможности светилам пробиться сквозь толстое одеяло низких облаков. На западе полыхали далёкие зарницы. Ветер набирал мощь и скорость, но сам грозовой фронт был ещё далеко.
Придерживаясь рукой за каменную кладку стены, я спустилась на несколько ступенек. За долгие годы существования набережной лестницы они успели сильно осклизнуть, нога поскользнулась на влажной плесневой шубе и я, не удержав равновесие, упала в воду, с головой уходя в черную, ледяную, затхлую речушку.
Благодарение Двуликим, канава оказалась не глубокой. Немного побарахтавшись, удалось нащупать дно. Отплевываясь, я принялась шарить во тьме руками. Но вместо твердого камня, они наткнулись на ещё мягкое тело утопленника, которым оказался мой недавний спутник.
Я не успела среагировать на жуткую находку, как со спины сильные пальцы сомкнулись на горле, заставляя беспомощно забиться, словно кролика, попавшего в силок. Тело мгновенно сделалось непослушным, будто сотканным из ваты. Перед глазами поплыли алые круги. Не давая прийти в себя, невидимый душегуб стал утягивать под воду, топя, как котёнка. Липкая жижа хлынула мне в глаза, ноздри, горло, заставила лёгкие загореться, будто туда насыпали красного перца. Я все глубже уходила в мягкую бездну.
Подойдя к границе между жизнью и смертью мозг заполнился странными видениями. Мне отчётливо виделось нечто, напоминающее орех.
Я словно бы разделилась на две части. Одна «я» боролась с незнакомцем, не особо надеясь на спасение, вторая бесстрастно разглядывала явившееся видение, наблюдая, как изогнутые извилины наполняются блеском и яркими вспышками. Эти вспышки то возникали, то гасли всё быстрее и быстрее, пока по руслам-впадинкам не потекли огненные реки.
Прошло несколько мучительных мгновений, пока руки убийцы медленно разжались, подарив мне возможность жадно вдохнуть. Он медленно-медленно, словно мы стояли в зыбкой топи, погружался в жижу, его тело слабо дымилось.
Ветер крепчал.
Противный запах, въевшийся в кожу, в липнущие к щекам пряди волос, заставлял вспомнить о чистой воде. Которую, впрочем, Небеса, щедро подарили – с неба обрушился водопад.
Трясясь от холода, достигающего последней косточки в коченеющем теле, я даже не пыталась укрыться от низвергающихся потоков дождя. Укрытие само нашло меня. Стена, к которой я прислонилась в изнеможении неожиданно скрипнула, оказавшись дверью. Поколебавшись, я положила руки на деревянное перекрытие. Дверь задымилась. Через образовавшуюся брешь худенькое тело без труда просочилось внутрь.
Никакого плана у меня не было. Хотелось отдохнуть, поесть и поспать. Именно эти примитивные желания продолжали вести меня вперед в то время как хрупкий разум почти угас. Благом являлось отсутствие обжигающе холодных струй, летящих со всех сторон.
По коридору гуляли сквозняки, но в комнатах оказалось теплее. Я с наслаждением скользнула под одеяло, игнорируя явственный запах плесени. После купания в канализации такие мелочи не смущали.
За ставнями продолжала бушевать гроза. Трясясь от холода и пережитого напряжения, я, свернувшись клубочком, провалилась в сон. Крупные хищные птицы закружились над головой. Их черно-сизое оперенье отливало холодной сталью. То, как безмолвно они летали, совсем низко над землей, вызывало отвращение. Огромная чёрная птица развернулась, нацеливаясь в лицо острыми, как бритва, когтями.
Взмах рукой, и стая полыхнула большим костром, закрывшим небеса.
Зрелище скукоживающегося, как прогорающая бумага, неба, было жутким. Я очнулась. Холодная комната враждебно прислушивалась к сдавленным рыданиям. Неужели это плакала я?
Гроза прошла, но было по-прежнему темно.
Поднявшись, я пустилась гулять по насупившему, недовольному присутствием чужака, дому.
Голод безошибочно вывел на кухню. Отыскав в кладовой парочку головок лука, сыр и затвердевшую булку, я кое-как затравила червячка. Пройдя черед коридор в другую часть помещения, зачарованно замерла на пороге. Потому что оказалась в женском раю – магазине одежды.
Перед большим, сверкающим в рассветных сумерках, стеклом, манерничал красавец–манекен в темном костюме, блестящем черном плаще и шляпе с высокой тульей, с элегантной тросточкой в руках. За манекеном мужчиной жеманно пряталась тоненькая девичья фигурка, запакованная в платье с кринолином, окружившим искусственную талию фестонами белой ткани, натянутой на обруч.
Повсюду в комнате красовались наряды различных цветов, фасонов, на любой случай жизни, для любого времени года и суток. Платья домашние, платья для прогулок, платья бальные, костюмы для верховой езды, пальто, плащи, подбитые дорогими мехами, а также мехами попроще и подешевле. Пеньюары, юбки, сорочки, манто, боа – целые горы прелестных тряпок.