Красный Дракон (др. перевод)
Шрифт:
По громкоговорителю объявили о закрытии музея.
Долархайд стоял на тротуаре под аллегорической фигурой, символизирующей графство Бруклин, [24] и наблюдал, как посетители выходили из музея навстречу ласковому летнему вечеру.
Поблизости топтались любители бега трусцой, ожидая, пока поток людей, направляющихся в метро, освободит им тротуар.
Несколько минут Долархайд провел в ботаническом саду. Затем он сел в такси и назвал адрес магазина, который выбрал, листая телефонный
24
Графство Бруклин является административной частью города Нью-Йорка.
40
В девять вечера в понедельник Грэм поставил портфель на пол у дверей чикагской служебной квартиры и полез в карман за ключами.
Он провел целый день в Детройте в больнице, где миссис Джейкоби до переезда семьи в Бирмингем выполняла бесплатную работу.
Он опрашивал медперсонал и листал личные дела в отделе кадров. Он искал человека, систематически меняющего место жительства, который бы работал в разное время в Детройте и Атланте или в Бирмингеме и Атланте; который бы имел доступ к фургону или микроавтобусу и инвалидным креслам, который бы мог знать или видеть миссис Джейкоби и миссис Лидс до того, как проник в их дома.
Крофорд считал, что поездка в Детройт окажется пустой тратой времени, но согласился, надеясь, что это пойдет Грэму на пользу. Крофорд был прав. Он слишком часто оказывался прав, черт бы его побрал.
Грэм услышал, что за дверью звонит телефон. Ключи застряли в подкладке кармана. Когда он с силой рванул их, за ними потянулась длинная нитка. Из порвавшегося кармана посыпалась внутрь штанины и покатилась по полу мелочь.
— А, черт!
Он успел пересечь половину комнаты, когда телефон умолк. Может быть, звонила Молли.
Он набрал ее номер в Орегоне.
К телефону подошел дедушка Вилли. В Орегоне было время ужина, и он говорил с полным ртом.
— Попросите Молли позвонить мне после ужина, — сказал Грэм.
Он был в душе, вымывая из глаз шампунь, когда опять зазвонил телефон. Он сполоснул голову, прошел к телефону, капая на пол водой, и схватил трубку.
— Здравствуйте, мои любимые губки.
— Привет, Грэм, да вы, оказывается, ловелас. Это Меткаф из Бирмингема.
— Извините, Байрон.
— У меня новости хорошие и плохие. Вы были правы насчет Найлза Джейкоби. Он действительно взял вещи в доме. Он их уже сплавил, но я накрыл его с гашишем, который он держал у себя в комнате. Отпираться он не стал. Это плохая новость: вы ведь надеялись, что вещи взял Зубастик, чтобы потом сплавить. А хорошая новость заключается в том, что нашлась пленка. У меня ее пока нет. Найлз говорит, что засунул бобины под сиденье в машине. Они вам еще нужны или нет?
— Конечно, конечно нужны!
— Машиной пользуется его сердечный друг Рэнди. Мы его еще не нашли, но скоро найдем. Если хотите, я пришлю бобины в Чикаго с первым же самолетом, а время уточню по телефону.
— Очень
— Ничего, не стоит.
Молли позвонила, когда он уже засыпал. Они заверили друг друга, что у них все нормально, и замолчали, не зная, что еще сказать.
— Вилли тут отдыхает очень хорошо, — сказала Молли и позволила тому пожелать Грэму спокойной ночи.
Но Вилли рвался к телефону, чтобы сообщить Грэму потрясающую новость — дедушка купил ему настоящего пони!
А Молли ничего ему об этом не сказала.
41
По вторникам Бруклинский музей закрыт для обычных посетителей, но туда пускают студентов художественных колледжей и исследователей.
Бруклинский музей — просто рай для научных работников. Сотрудники музея прекрасные специалисты, они любезны и всегда готовы прийти на помощь; они часто разрешают исследователям, предварительно договорившись, приходить по вторникам, чтобы те могли поработать с экспонатами, хранящимися в запасниках музея.
Фрэнсис Долархайд вышел из метро где-то в начале третьего, сжимая под мышкой свои научные материалы: общую тетрадь, каталог галереи Тейт и биографию Уильяма Блейка.
Под рубашкой у него находились плоский револьвер тридцать восьмого калибра, кожаная дубинка и филейный нож, острый как бритва. Оружие он прикрепил к животу с помощью эластичного бинта так, чтобы сверху свободно застегивался спортивный пиджак. В кармане пиджака в запечатанном полиэтиленовом пакете лежала тряпка, пропитанная хлороформом.
В руке он нес новый гитарный футляр. Посередине Истерн-Паркуэй, неподалеку от выхода из метро, стояли три телефонных автомата. На одном была с мясом вырвана трубка. Из остальных двух работал только один.
Долархайд стал вкладывать в автомат одну за другой двадцатипятицентовые монеты и вскоре услышал голос Рив:
— Алло.
На другом конце провода слышались звуки фотолаборатории, заглушая ее голос.
— Алло, Рив, — сказал он.
— Привет, Долархайд. Как ты себя чувствуешь?
Шум от транспорта, проезжающего по обе стороны от Долархайда, мешал ему слышать Рив.
— Прекрасно.
— Ты что, из автомата звонишь? Я думала, ты дома лежишь.
— Я хочу сегодня поговорить с тобой.
— Хорошо, позвони мне вечером, ладно?
— Я должен… увидеть тебя.
— Я тоже хочу увидеться, но сегодня я не могу. Работы много. Ты мне позвонишь?
— Ладно, если ничего…
— Что-что?
— Я позвоню.
— Я очень хочу, чтобы ты скорей приехал.
— Хорошо. До свидания… Рив.
Прекрасно. Страх тонкой струйкой стекал у него от груди к животу. Переборов его, он перешел через дорогу.
По вторникам попасть в Бруклинский музей можно только через узкую дверь в самом конце правого крыла здания. Долархайд зашел в нее вслед за четырьмя студентами-художниками. Студенты свалили свои рюкзаки и сумки и, вытащив пропуска в музей, предъявили их вахтеру, сидящему за столом у входа.