Красный сердолик
Шрифт:
Я повернулась к двери и увидела стоявшую на пороге Карлу Дрейк. Трудно сказать, давно ли она там находилась и какую часть нашего разговора могла услышать. На ней был великолепно скроенный зеленовато-голубой костюм, подчеркивавший достаточно округлые линии ее фигуры и выгодно оттенявший белизну ее кожи и серебристые волосы. В ее облике было нечто, заставлявшее усомниться в том, что Карла реальная женщина из плоти и крови.
Она вошла в комнату как сомнамбула; как будто она никого из нас даже не заметила, направившись прямо к граммофону. Рядом с ним стояла какая-то коробка, и Карла уселась на нее, сложив свои изящные руки на обтянутых юбкой коленях. Ее голова запрокинулась назад, серебристые волосы свесились ниже плеч, в глазах застыло выражение мечтательной отрешенности.
Сондо посмотрела на нее сверху и резко распорядилась:
— Карла, выключи граммофон!
Манекенщица не выказала никаких признаков того, что услышала требование хозяйки кабинета; она всем своим существом погрузилась в звучание мягкого баритона.
Не вернутся любви мгновенья,
поверь мне, милый,
Но меня уносят в ее владенья
с волшебной силой
Эти звуки. Станцуем наш бегуэн.
Сондо положила кисть и спустилась со стремянки. Она пересекла комнату тремя кошачьими прыжками и сняла иголку с пластинки. Карла вздрогнула и начала выходить из транса.
Ее глаза были намного старше, чем сохранившее молодость лицо. Я заметила это только теперь.
Глаза манекенщицы свидетельствовали о трагическом прошлом.
Но сейчас они наполнились слезами, и она с печалью в голосе обратилась к Сондо:
— Ты не можешь понять. Эта песня, ее мелодия… Она пробуждает во мне чудесные воспоминая. И ты сама сказала, что я могу приходить сюда и слушать ее в любое время.
— Беда в том, что ты от нее пьянеешь, — сказала ей Сондо. — Ты должна научиться слушать музыку, не утопая в ней. Как я, например. Но ты от нее просто хмелеешь, как Тони от ликера.
— Кто это хмелеет? — В дверях появился Тони собственной персоной. Он вошел в комнату, неся в руках такой же граммофон, какой был у Сондо. Поставив его на стол, Тони попросил:
— Сондо, дай мне одну из твоих пластинок. Только не это чертово "Болеро". Хочу испытать приспособление, которое Билл Зорн смастерил для витрины. А то в нем что-то испортилось.
Карла поднялась с коробки, и Тони уставился на нее.
— Что ты здесь делаешь? — осведомился он. — Тебя ждут в кабинете Монти, чтобы снять опечатки пальцев.
Манекенщица плавно двинулась к двери.
— Я знаю. Просто, проходя мимо, я услышала музыку и… — Она замолчала и повернулась к Тони. — Им удалось что-нибудь выяснить? Я имею в виду… о нем.
— Не знаю, — ответил Тони. — Полицейские не допускают утечки информации. Если там есть чем утекать.
— Конечно, это не имеет значения, — задумчиво проговорила Карла. — Ничего нельзя изменить. Все написано на небесах, и предначертанное неминуемо свершится.
Елена, стоя у стола, рассматривала свою ладонь и Карла обратилась к ней:
— Как ваша рука, мисс Фарнхем?
Елена несколько раз сжала ладонь в кулак и разжала ее.
— Немного побаливает. Но это пройдет.
— Мне так жаль, что я вас оцарапала, — сказала Карла. — Я бываю ужасно неуклюжей.
— Я виновата не меньше вашего, — ответила Елена.
Я прислушивалась к этому малозначительному обмену репликами с напряженным вниманием. И снова уловила во взгляде Елены уже знакомое мне выражение: она словно пыталась что-то припомнить. И еще мне показалось, что Елена и Карла смотрели друг на друга с какой-то настороженностью.
Тут Карла бесшумно выскользнула из кабинета, и Тони посмотрел ей вслед.
— При виде этой женщины у меня мурашки бегут по коже, — проворчал он. — Не выношу этого трепа насчет предначертания и того, что написано на небесах. Она чокнутая. И зачем только ты ее сюда привадила?
— А мне нравятся чокнутые, — заявила Сондо. — И она вольна приходить сюда, когда захочет. Тебя пока еще не назначили начальником отдела.
Тони наугад взял какую-то пластинку и положил ее в соответствующее отделение своего граммофона.
— Может, пока и не назначили. Но они никуда денутся, когда я оформлю те красные окна. В конце недели вся Стейт-стрит ахнет.
Елена посмотрела на часы и заметила, что ей пора. Сондо и Тони продолжали пикироваться и не обратили на это внимания; поэтому, когда Елена проходила мимо меня, я тихо ее спросила, удержав за руку
— Ты говорила кому-нибудь о том осколке камня, что я положила в карман халата?
Она выглядела немного испуганной.
— Да нет… не думаю. Почему ты спрашиваешь?
— Да так. Я потом тебе объясню.
Когда она ушла, я вернулась к Сондо и Тони.
Он теперь углубился в изучение граммофона, она с любопытством следила за его манипуляциями. Пластинка завертелась, и раздалась музыка, но она звучала как-то странно, с металлическим дребезжанием. Тони послушал с минуту и выключил граммофон.
— Теперь поняла, что я имел в виду? А вчера было все нормально, я проверял. Что с ним могло стрястись? Наверное, Билл перемудрил со своими приспособлениями.
— Пускай он с ними и возится, — заявила Сондо. — Я обратила внимание: когда вы работаете врозь, ничего путного из этого не получается.
Тони проигнорировал ее замечание.
— Послушай, Лайнел, — обратился он ко мне, — этот твой помощник, кажется, живет в западной части города, не так ли? Может быть, отпустишь его сегодня пораньше, чтобы он успел заскочить в "Юниверсал Артс"? Мне еще надо повозиться в том окне с гольфом.