Красный вереск
Шрифт:
Гоймир не отдал никакого приказа. Ребята собрались у виселицы на площади, все была взбудоражены, все орали, и каждый орал своё. Кто-то — что надо уходить отсюда, как ушёл Квитко. Кто-то — что он лично хрена уйдёт, не отыскав тех, кто всё это учинил. Кто-то просто сбивчиво пересказывал увиденное, словно другие не видели того же. Тогда Гоймир криком установил тишину и предложил говорить по очереди. Сразу же закричал Хмур:
— Уходить часом! До гор, как Квитко… как чета его…
— Четы Квитко больше нет, — возразил
— Как то нет?! — вскинулся Данок. — Верно Хмур говорит, уходом уходить, отдохнуть — сколь сделали…
— Молчком будь, брат, — оборвал его Резан. — Йерикка прав, Квитко побили. Сам он от боя отошёл — отрезанный ломоть делу нашему. Я так за то, чтоб тут драться!
— Без ума ты! — крикнул Холод. — Без ума, Родом клянусь! Как драться станем?! Писано — вычистят тут всё окоём, как метлой пройдут! Пожгут всё, а кто и уцелеет — нас возненавидит люто, недели не простоим!
— Так, — поддержал брата Морок.
— Так разом сколь сможем драться надо! — закричал Одрин. — Не неделю — так день единый, а там как будет, то и пусть!
— Верно! — взмахнул мечом Краслав. — Месть мстить! Кто Белой Девки боится — у печи сиднем сидеть стало!
— Никто не боится, — возразил Твердислав. — Тут за другое — не без ума ли сгинем? Что сделать успеем?
— Хоть малость! — ответил Мирослав. — Мы было рвали погань тут, как тряпку гнилую. Все видели — бьём мы их! Так и дальше станем!
— Налётом побеждали, — отмахнулся Ревок. — А часом они в разум вошли. Пожмут нас тиском к Светлым Горам — то ли сведут всех, то ли и так уйти понудят.
— То может, — Святомир поглаживал щенка, уснувшего у него на руках, — но про то мы им не один зуб вышибем, всё труднее станется родину нашу грызть. В разум не возьму — как можно от борьбы отречься?
— Не мажь, — возразил, покачав головой, Рван, — никто не отрекается. Прошлым — не мы ли в горы уходили, как подожмёт?
— Верно, — кивнул Яромир.
— Это ты мажешь, — возразил Олег. — Ребята, вы ещё вот о чём подумайте — ведь это мы местных в войну втянули! Поймите — уйдём, нет, а их всё равно убивать будут! Мы должны остаться и хоть попытаться помочь, хоть попробовать!
— За лесовиков шею подставлять? — фыркнул Гостимир.
— Так не за лесовиков! — вскочил Богдан. — Не за лесовиков! За землю нашу, за тем ведь шли сюда! Драться надо, пока силы есть! Здесь драться — не за тридевять земель!
— Всё, тихо-т, — Гоймир тоже поднялся и опёрся на меч, поставленный меж ног. — Все слово сказали? Восемь уходить не хотят. Девять — уходом мыслят. Княжий голос по Верье за два тянет — так ли?
— Так…
— Так…
— Верно то…
— Говори, князь…
— Так…
— Точно…
— Ну и слушайте меня, — он развернул, достав из крошна, листок из блокнота. — Часом вы весью ходили, а я рацию Гостимирову слушал. Вот то и записал — мнится мне, что непрестанно передают. Вот… «Всем, всем, всем в пределах слышимости. Говорит Стрелково. Руеня 7 числа, — это по-вчера! — наша весь подверглась нападению карателей. Нападение отбито силами
О чём думали остальные — Олег, если честно, не догадывался. А перед его мысленным взором, если так можно сказать, промелькнули лица женщин, накрывавших стол для двух десятков голодных парней — как для своих сыновей. Лица — и всё.
— Теперь, — Гоймир оглядел всех, — я свои два голоса кладу за уход в горы. Всё. Идём.
Олег увидел, как Йерикка недоумённо вскинул голову. И хотел сам заорать что-нибудь злое… Но его опередил Гостимир:
— Нет! Нет, Гоймир!
— Веди на Стрелково, Гоймир! — закричал Рван. — Веди, князь!
— Не подмогу братьям! — крикнул Хмур.
— Поможем! — заорал, подбрасывая пулемёт, Ревок. — А поможем!
— Нас всего и есть восемьнадесят! — крикнул Гоймир, вздевая руки. Но в ответ слышалось:
— Веди!
— Стать так!
— Добро — ляжем, не будет нам позора!
— Веди, Гоймир!
— Явный перевес большинством голосов, — удовлетворённо заметил Гоймир и выхватил меч. Взметнул его над головой: — Рысь!..
….Кольцо-коло горцев неслось то в одну сторону, то в другую — в вихре развевающихся плащей. Мечи искрами вспыхивали над головами. «Рысь! Рысь! Рысь! Рысь!» — уже исступлённо выхаркивали мальчишки, убыстряя темп. И вместе со всеми нёсся в кольце Олег. Он и раньше плясал эту пляску — боевую пляску горцев. Но плясал просто так… просто так…
Он вообще многое раньше делал просто так — говорил какие-то слова, в чём-то клялся, кого-то ненавидел, во что-то верил… Смысл, настоящий смысл, всё это начало. Обретать лишь теперь. Оказывается, то, что он просто твердил, как заученные истины — Родина, любовь, братство по оружию, честь — и вправду имеет его, этот смысл. Только он не для повседневного употребления.
Бабу Стешу сожгли на костре. Очевидно, не слишком старались — черты обугленного лица ещё были различимы. Старая ведунья смотрела пустыми глазницами на пепелище своего дома.
Олег встал на колено возле развалин и соскрёб слой гари с крайнего бревна.
— Не-ет, — протянул он, поднимаясь на ноги, — это они уже зря. Честное слово, они это зря… — он вытер ладонь о другую и, достав меч, коснулся рысьеголовой рукоятью обгоревшей груди старухи.
Сосенкин Яр постигла, та же судьба, что и Каменный Увал, и ещё несколько весок, попавшихся на пути горцев. Весь была вырезана и выжжена с той же бессмысленной и беспощадной жестокостью, что и все остальные. В живых не осталось никого.