Красный вервольф 4
Шрифт:
Пауза затянулась.
Я расслабленно сидел, не делая никаких попыток ее прервать.
— Есть задание, — сказал наконец Лаврик. — Сюда иди.
Он раскрыл папку, которая лежала перед ним на столе.
Та же история. Фотокарточка типичного такого фрица с железным крестом на шее и в форме эсэсовца. Карта. Пожелтевшие бумаги, покрытые кривыми непонятными значками и схематичными рисунками.
Вот только место для этого задания я очень хорошо знал. Лаврик отправил меня в Заовражино.
— И еще кое-что, —
Я молча изучал фотографию жертвы. Нет, этого парня я раньше не встречал. Знал только его имя. Анхель Вольфзауэр. Лаврик отправлял меня убить моего предполагаемого деда. Это было… Иронично. И как-то странно.
— Есть возражения? — с нажимом спросил Лаврик.
— Все понятно, — я пожал плечами с деланным равнодушием, которого на самом деле не ощущал. Почему-то эта история мне перестала нравиться. — Вопрос есть. Или мне все еще не полагается задавать вопросы?
— Ох, и странный же ты тип, герр Алекс Вольф, — хмыкнул Лаврик. — Откуда в тебе столько гонора? Или ты совершенно не боишься, что стоит мне перестать тебя прикрывать, твой Хайдаров тебя с говном сожрет?
— Я хочу напомнить вам, Юрий Иванович, что я работаю в другом ведомстве, — сказал я.
— Да нигде ты не работаешь, Волков! — взорвался НКВД-шник. — Ни один запрос о тебе не дал результатов! Нет тебя, понимаешь? Не су-щест-ву-ет! Так что вбей уже в свою упрямую башку, что ты живой только до тех пор, пока я этого хочу!
— Так можно вопрос или нет? — тихо спросил я.
— Спрашивай! — буркнул Лаврик и захлопнул папку.
— Другой вариант жертвы у меня есть? — я ухватил кончиками пальцев фотографию деда и снова вытащил его из папки.
— Ты отказываешься убивать этого врага? — опасно прищурился Лаврик.
— Суть вопроса не в этом, — сказал я. — Мне ведь нужно не столько убить конкретного фрица, сколько при помощи убийства донести нужную информацию. Так?
— Допустим, — после паузы кивнул Лаврик.
— Важно ли, чтобы конкретно этот тип был убит, или на его месте может быть кто-то другой?
— Хм… — Лаврик задумался. Потом поднял на меня глаза. — Жертвой может быть другой немец. Но этот конкретный человек в любом случае должен быть убит.
Я вышел из штаба, остановился посреди лагеря и почесал в затылке. Моя дрессированная интуиция, которая спасала меня уже кучу раз, молчала. С одной стороны, теперь-то уже какая разница? Мой отец родился, и я даже принял в этом процессе какое-то участие. Так что беречь жизнь и здоровье неведомого фрица уже никакой необходимости нет. С другой стороны…
С другой, мне было как-то не очень. И даже не в
Почему-то хотелось узнать, каким он был человеком, этот Анхель Вольфзауэр. Ведь что-то в нем нашла моя бабушка. Гордая и несгибаемая. Этот человек ее не насиловал, она была с ним по доброй воле. Хрен знает, откуда я это взял, но почему-то уверен. Значит, что-то она в нем нашла… разглядела.
«Много думаешь, дядя Саша», — выдал я себе мысленного леща.
И пошел собираться на новое дело.
Я присел на свой любимый пригорок «для раздумий». Не очень золотая в этом году осень, вот что. Вместо роскошного яркого убранства лес покрылся бурой коричнево-зеленой пеной пожухлой листвы. Редкие деревья козыряли празднично-желтым, и смотрелись они на фоне остальных как неуместные мазки яркой краски на общем тусклом фоне. Как будто природа тоже говорила: «Чему радоваться-то? Вокруг посмотрите, человеки! Устроили тут…»
— Далеко собрался, Саня? — рядом со мной, покряхтывая, приземлился Кузьма.
— На дело, Михалыч, на дело… — сказал я и повернул к нему голову. Железный дядька — мой лесник. Всего-то неделю назад его притащил в лагерь чуть ли не на своем горбу. Он едва дышал, я уж думал, у него легкие вывалятся по дороге. А сейчас уже огурцом. Румянец, я смотрю, появился. Приодели его партизаны, ватник новый, тельняшка, штаны. И даже бороду будто подровнял. — А ты, я смотрю, цветешь прямо. Ты не влюбился тут, часом, Михалыч?
— Ну, скажешь тоже, влюбился, — Кузьма воинственно встопорщил бороду. А щеки-то порозовели! Опа, я что еще и угадал?
— Ну ты даешь, Михалыч! — я хлопнул лесника по плечу. На душе отчего-то стало тепло-тепло. И кольнуло тут же. Из-за Наташи. В этот раз я ее увидел только мельком, потом меня Лаврик забрал, а после ее Слободский на задние отправил. Не успел поговорить. Может и хорошо, что не успел. И так на душе неспокойно. — А не слишком молода для тебя медичка-то наша?
— А кто говорит про медичку? — нахмурился Кузьма. — Спору нет, она барышня хорошая. Но моя Глашка лучше!
— Рад за тебя, дружище, — улыбнулся я. — Жаль времени нет, а то бы познакомился.
— Но-но, ты лыжи-то не навостряй! — шутливо погрозил мне пальцем Михалыч. — Познакомиться ему! Знаю, какой ты прыткий!
— Да ты что, Михалыч! — возмутился я. — Женщины друзей для меня табу!
Мы расхохотались. Потом Кузьма порывисто меня обнял.
— Спасибо тебе, Санек, спас ведь ты меня, — сказал он. — Береги там себя только, ладно?
— Поберегу, Михалыч! — пообещал я. — Ладно, пора идти.