Красный ветер
Шрифт:
Кто-то сказал:
— Говорят, фашисты схватили Гарсиа Лорку.
— Они ничего ему не простят, — тихо заметил Денисио.
— Почему?
— Почему? — Денисио, держа бокал в руке, вышел из-за стола. — Слушайте:
Их кони черным-черны, И черен их шаг печатный. На крыльях плащей чернильных Блестят восковые пятна. Свинцом черепа одеты Заплакать жандарм не может; Шагают, стянув ремнями, Сердца из лаковой кожи, Полуночны и горбаты…Это — Федерико Гарсиа Лорка. Разве они смогут ему простить такое?
Около полуночи капитана Маноло срочно вызвали к телефону. Не возвращался он долго, летчики гадали на все лады, какие новости он принесет. Большинство сходилось на том, что обе эскадрильи истребителей, базирующихся на Эль Кармоли, завтра же поднимут и перебросят под Мадрид: дела республиканцев там были неблестящими. Франко торжественно заявил, что седьмого ноября он войдет в Мадрид. В его руках уже были Талавера де ла Рейна, Толедо, очень важный узел дороги Навалькарьнеро, Брунете. Из Мадрида на машинах, на телегах, пешком бежали лавочники, мелкие фабриканты, всевозможные дельцы и просто авантюристы; ходили слухи, что глава правительства Ларго Кабальеро тоже собирается покинуть столицу вместе со своим чиновничьим аппаратом.
Франко рвался на Мадрид четырьмя колоннами: конница шла по Эстремадурской дороге, по Толедской — танки и пехота, третья наступала через Авилу, четвертая — через Сигуэнсу. Чуть позже у фашистского генерала Моло журналисты спросят: «Скажите, генерал, какой колонной вы думаете взять Мадрид?» И Моло ответит: «Пятой».
— Именно с тех пор «пятая колонна» повсеместно стала синонимом шпионов, диверсантов, провокаторов, предателей… Наконец явился капитан Маноло.
— Я говорил с генералом Дугласом, — сказал он, — и получил от него приказ: в четыре ноль-ноль всем бомбардировщикам, находящимся в данный момент на аэродромах Эль Кармоли и Алькасареса, вылететь для массированного бомбового удара по транспортному узлу в Севилье — туда прибыли эшелоны с военными грузами для фашистов, и надо постараться эти эшелоны уничтожить.
— Вива генерал Дуглас! — воскликнул Павлито. — Отныне и во веки веков я буду считать его самым умным и самым порядочным человеком на свете! Пошли, Денисио!
— Одну минуту, — улыбнулся — капитан Маноло. — Я доложил генералу Дугласу, что на аэродромах Эль Кармоли и Алькасареса в данный момент находятся всего пять бомбардировщиков: три «потеза» и два «бреге».
— Три «потеза» и два «бреге»? — Павлито удивленно посмотрел на Маноло. — А наш «драгон»? Почему ты молчишь, Денисио? Почему ты так спокойно слушаешь камарада хефе Маноло и ни слова ему не возражаешь?
— Подожди, Павлито, — прервал его Маноло. — О вашем «драгоне» генералу Дугласу я докладывал. Сказал ему, что эта старая тачка вряд ли в состоянии в данный момент выполнить роль бомбардировщика.
— В какой данный момент? — Павлито без прежнего дружелюбия посмотрел на Маноло. — Что ты все время твердишь: «В данный момент… В данный момент…» Или вы здесь, в Испании, разучились говорить по-русски? Наш «драгон» — самый настоящий бомбардировщик и ни в чем не уступает таким тачкам, как «бреге» или «потезы». За это я ручаюсь своей головой.
— И что сказал генерал Дуглас? — спросил Денисио.
— Он сказал: «Пусть летчики „драгона“ этот вопрос решат сами. Если они считают, что их машина хоть в какой-то степени может…»
— Она все может, — твердо проговорил Денисио. — Павлито прав: она ничуть не хуже всех этих «потезов» и «бреге». Мы пологим со всеми, капитан. Но нам нужны бомбы.
— Их уже подвозят к вашему «драгону», — засмеялся Маноло. — Я ведь не сомневался, что все так и будет.
— А он настоящий летчик, этот капитан Маноло, — склонившись к Денисио, шепнул Павлито.
Вальехо, один из аэродромных механиков и два моториста заканчивали подготовку машины к вылету. Моторы были тщательно опробованы, баки полностью заправлены горючим, оружейники проверили пулеметы и подвесили бомбы. Механик, правда, все время сокрушенно качал головой и говорил Вальехо:
— Летать на таком катафалке — это все равно что нырять с вышки с камнем на шее. Вы хотя бы помолились святой мадонне и попросили ее, чтобы вас сквозняком не выдуло из кабины… А потом вот еще что, парень: возьми-ка ты с собой в дорогу пару банок масла. Клянусь своим покойным дедом, оно тебе пригодится. Когда будете перетягивать Сьерру-Неваду, попроси летчика, чтобы он на минуту-другую притормозил. Понял? Выйдешь и дольешь масла в свою керосинку.
Вальехо уже успел узнать: механик считается здесь первым остряком и страшно любит, чтобы над его остротами от души смеялись. Кто оставался равнодушным, тот не мог рассчитывать на дружбу этого человека. Вальехо, боясь как бы механик не поднял бучу, в результате чего «драгон» могли бы поставить на прикол, поминутно хватался за живот, вытирал слезы и делал вид, что задыхается от смеха. А механик, воодушевленный и благодарный, продолжал:
— Но зато вам не надо бояться встречи с фашистами. Если они приблизятся к твоему кабриолету и как следует его разглядят, их сразу же хватит удар от страха. Это же не «драгон», подумают они, а настоящая адская машина! И попадают, как подстреленные куропатки…
— Ха-ха-ха! — корчился Вальехо. — Уморишь ты меня, парень, ей-богу, уморишь! — Отворачивался в сторону и шепотком говорил: — Тупорылая свинья! Полудохлая треска острит лучше, чем ты, болван. Дай мне только вернуться назад, я тебе отвечу…
Закончив подготовку машины, механик и мотористы ушли к другому самолету, и Вальехо остался один. Он уже знал, куда они полетят: штурман с «бреге», проходя мимо Вальехо, спросил: «Тоже на Севилью?» Вальехо коротко, с достоинством, как и подобает члену боевого экипажа, ответил.: «Ударим!» — «А кто командир этого лайнера?» — спросил, усмехнувшись, штурман. Вальехо, для эффекта помедлив, сказал: «Русский летчик». — «Русский летчик? — удивился штурман. — Ты не врешь, парень?» Вальехо обиженно хмыкнул: «Врут цыганки и сороки…»
А потом появилась Эстрелья. Появилась, когда над морем небо уже начало голубеть и, хотя рассвет еще не наступил, чувствовалось, что пройдет еще немного времени — и вспыхнет утренняя заря, погасив последние, теперь совсем потускневшие звезды.
— Ты чего не спишь, Вальехо? — спросила Эстрелья. — Нам скоро вылетать.
— Да, скоро, — с загадочным видом ответил Вальехо. — Но тебе-то зачем торопиться, Эстрелья, пяток часов ты смело можешь где-нибудь придремнуть.