Красный замок
Шрифт:
– Тридцать минут? – полувопросительно предложила Миньон.
Годфри кивнул.
Миниатюрная служанка сделала еще один реверанс и выскользнула из комнаты, после чего мы услышали, как засов вернулся в исходное положение.
Поистине, Татьяна и те, кто ее окружал, представляли собой немыслимую смесь цивилизованности и дикости!
– Будь готова к очередной пытке, Нелл, – предупредил Годфри. – Наша хозяйка любит играть в кошки-мышки с теми, кто находится в ее власти. И она знает, что мы не упустим шанс увидеть стороннего посетителя, который может оказаться нам полезен.
Я снова подошла к окну. За короткое время яркие цвета заката превратились в серый и черный. Птицы еще летали, но слишком высоко, чтобы расслышать их крики. Как и наши.
– Может быть, кого-то из цыган можно подкупить? – позволила я себе помечтать.
– У нас забрали все деньги.
– Но у меня остался шатлен. Серебряные украшения с него можно завернуть в записку и отправить в селение… – Я хотела было продолжить, но потом засомневалась.
– Да, Нелл? – подбодрил меня адвокат.
– Человек, приносивший сегодня еду, подмигнул мне. Может быть, если я увижу его снова…
– Подмигнул? – Друг нахмурился. – Ты не упоминала об этом.
– Тут нечем гордиться. Пожалуй, идея неудачная.
– Нет, почему же.
Неожиданный энтузиазм Годфри показал, как разлагающе влияло на нас бездействие. Необычайная бодрость вспыхнула во мне подобно бенгальскому огню. Мы наконец что-то придумали, и идея была моей!
– Записку надо написать на латыни, – решил Годфри, – и адресовать ее местному священнику. Послание в церковь не вызовет подозрений, и святой отец, скорее всего, один из немногих селян, умеющих читать. В здешних местах, как и в Богемии, среди простого люда силен католицизм. Я сочиню несколько строчек, ты их запишешь на листке из блокнота, а когда спустимся, попробуешь отыскать своего Лотарио [76] и поговорить с ним с глазу на глаз. Сначала покажи ему серебро. Потом перекрестись и произнеси слово «отец» на латыни. И по-немецки тоже.
76
Герой пьесы Н. Роу «Кающаяся красавица», чье имя стало нарицательным для повесы, распутника.
– О боже, Годфри! Мне не освоить столько трюков за такое короткое время. Я не знаю ни католического крестного знамения, ни слов на латыни и немецком. А вдруг я не найду именно этого цыгана? Они же все на одно лицо… чумазые. Да и не сумею я флиртовать с этими… существами.
– Латинское слово будет «Pater», немецкое – «Vader». И конечно, ты знаешь, как креститься, хоть и принадлежишь к Англиканской церкви.
– Pader, Vater. Нет, не так! Pater. Vader. Да, я видела, как другие осеняют себя крестным знамением, но всегда старалась не приглядываться. Религиозные убеждения должны быть делом внутренней веры, а не вульгарных публичных демонстраций.
– Боюсь, Нелл, что твой план как раз и подразумевает вульгарную демонстрацию, – возразил Годфри с некоторым нетерпением. – Крестятся вот так: вверх, вниз и в стороны. Касаешься средним пальцем правой руки сначала середины лба, потом груди, левого и правого плеча.
Я лихорадочно попыталась повторить его движения.
– Не тычь так сильно. И одновременно бормочи слово «отец», чтобы собеседник понял, что речь идет о священнике.
Я окончательно растерялась. Как произносить слова на чужом языке и одновременно совершать противоестественные жесты? Однако, попробовав несколько раз, я додумалась, как улучшить свой номер.
– Прежде чем я изображу крест и «отцов», можно сложить пальцы наподобие церковного шпиля или как во время молитвы.
– Прекрасная идея.
– Но поймут ли цыгане все эти символы? Они же язычники!
– Кем бы ни были, они кочуют по католическим странам, и уж будь уверена, не отводят взгляд, когда кто-то крестится.
– И правда, я много раз видела, как крестятся старушки в Праге. Если бы я тогда смотрела повнимательнее, как Ирен! Вот уж кто ничего не упускает.
– Она актриса. Ее профессия требует внимания к мелким жестам. Но у тебя тоже все получится, не волнуйся.
Я еще раз повторила свою пантомиму, на этот раз более уверенно.
– Но помни, – сказал Годфри, – твоя первейшая задача – привлечь внимание подмигивающего джентльмена.
– Причем не привлекая чужого внимания, – добавила я. – Тяжела шпионская доля. Интересно, как?..
– Как – что?
– Как вообще живется шпионам. А вдруг Татьяна увидит меня с цыганом? Она вечно за мной наблюдает.
– Ее лишь развеселит твое необычное поведение. Она любит выводить своих жертв из равновесия.
– Ох. Ты прав, Годфри, никого здесь мои манеры не оскорбят, поэтому и мне не грех забыть о приличиях ради высшей цели. Я начинаю понимать, почему падших женщин не становится меньше.
– Верно. Очень надеюсь, что тебе представится случай увидеть того же прислужника. Что касается меня, то, боюсь, флиртом мне удастся добиться чего-либо разве что от Татьяны… но цена компромисса слишком высока.
– Согласна, Годфри! Уж лучше я, чем ты!
Следующие двадцать минут мы потратили на подготовку к нашей миссии. Я перебирала украшения, подвешенные к цепочке-шатлену, прощаясь с ними, как со старыми друзьями, и выбирая, какое из них принести в жертву.
– Мы непременно вернем все, что ты потеряешь, Нелл, – пообещал Годфри, видя мою неуверенность.
– Это же твой подарок, – объяснила я. – Я привязана к каждой его частичке.
Пальцы нащупали футляр для иголок, где хранились крошки пробки для Шерлока Холмса. Потом маленькие ножнички, которые безнадежно затупились, когда я резала плотные льняные простыни, чтобы сделать веревку для побега. А вот и миниатюрный флакончик с нюхательной солью, которая помогла нам с Ирен вытерпеть кошмарный запах бойни в парижском борделе, где были обнаружены жертвы Потрошителя.
Наконец я выбрала флакончик и разогнула кольцо, соединявшее его с цепочкой. Тяжеленький серебряный сосуд украшала изысканная гравировка, и я не сомневалась, что перед ним не устоит ни один цыган. Да я и сама бы не устояла.
Годфри сложил записку вчетверо и крупно написал снаружи слово «Pater».
Шансов на успех было мало: расчет состоял в том, что нам улыбнется удача в целой серии маловероятных событий, однако надежда умирает последней.
Я спрятала сложенную бумажку и серебряный брелок в карман одолженной мне юбки, и мы с Годфри отправились вниз – невероятная пара, которой самое место в комедиях Гильберта и Салливана.