Красный замок
Шрифт:
Ирен скептически взглянула на короля. Тот смахивал пылинку с безупречного рукава своего красно-золотого мундира.
– А барон Ротшильд в Париже… – начала примадонна.
– Он находится с принцем Уэльским и другими важными персонами в своем поместье Ферьер. Я бы не хотел его беспокоить.
– Принц Уэльский и барон Ротшильд дали мне поручение расследовать эти убийства, – напомнила моя наставница.
Бржезова пожал плечами:
– Вероятно, на следующей неделе, когда ваш супруг вернется, я смогу телеграфировать барону.
– За это время, возможно, еще с десяток женщин расстанутся с жизнью, барон. – Ирен поднялась. – А мой муж вернется раньше следующей недели, потому что я приложу к этому все усилия.
Король тоже встал, – как мне показалось, одновременно обозначая окончание беседы и свое облегчение от сего факта:
– Ах, Ирен, ни одна женщина не сравнится с тобой по части пламенного характера!
– Тебе ли не знать, Вилли. И не забывай, что случилось в прошлый раз. Ты крепко обжег свои августейшие пальцы.
– Между прочим, – сказал барон, когда Ирен повернулась к выходу, – я бы не полагался понапрасну на Шерлока Холмса. Ему также дан совет… не усердствовать.
– Я никогда не полагаюсь на Шерлока Холмса, королей и принцев, барон. Только на себя и своих близких. Всего наилучшего.
За сим мы и удалились. Точнее, удалилась Ирен, а мы потянулись вслед за ней.
Квентин выглядел как никогда подавленным. Он молча шел рядом со мной, пока мы следовали за примадонной через грандиозные залы. Она знала дворец как свои пять пальцев, поэтому вскоре мы оказались у выхода. Нас встретили пражское солнышко и золотистые шпили.
– Подпись на бумагах была подлинной? – спросила я наконец.
– Да. Я не сомневаюсь, что Годфри и Нелл живы. Только не знаю, где и почему они находятся. Нам придется отыскать этого графа Лупеску, или, возможно, Брэм Стокер сделает это за нас. – Она поглядела на Квентина: – Им явно не хочется, чтобы мы расследовали пражские убийства, поэтому с них мы и начнем.
– Согласен, – ответил он. – Но как именно? Тут тебе лучше знать.
– Твой муж упомянул одно из убийств в письме, – вставила я. – Значит, случай достаточно широко обсуждался.
Ирен кивнула:
– Нельзя абсолютно все держать в тайне. Как сказал король, Прага – не последнее болото в Европе. Здесь вам не Трансильвания.
– Почему же барон Ротшильд обратился к тебе за помощью в Париже, но не хочет расследования в Праге? – поинтересовался Квентин.
Примадонна в задумчивости смотрела на красные черепичные крыши города:
– Мы не знаем, чего хочет барон Ротшильд, поскольку его здесь нет. И нам некогда ждать разрешения. Ясно только одно: и этот Бржезова, чьим бы интересам он ни служил – подозреваю, главным образом собственным, – и король, оба боятся правды, и мы должны вытащить ее на свет божий.
– Браво! – воскликнула я.
Ирен повернулась ко мне, в ее темных глазах читалось приятное удивление.
Я засмеялась:
– Они здорово промахнулись, дав мне понять, что я здесь не нужна. Лучший способ заставить меня остаться.
Она кивнула.
– С чего начнем? – спросил Квентин.
– С борделя, где ты встретил Брэма Стокера.
Я раскрыла рот от изумления:
– Ты по-прежнему считаешь, что он может быть Потрошителем?
На этот раз удивился Стенхоуп:
– Ирен, если ты так думала, зачем же ты?..
– Ты не знаком со всем многообразием теорий о личности Потрошителя, – пояснила она. – Душегубом может оказаться кто угодно, от неграмотных иммигрантов до членов британской королевской семьи. Но Брэм меня не волнует: сейчас он спокойно едет в горы Трансильвании. Меня же больше интересует скользкий тип, которого видели в борделе за несколько минут до того, как обнаружили убитую женщину. Опять же нам известно, что Джеймс Келли бежал из Парижа и его опознали по дороге сюда.
В пролетке, везущей нас обратно в гостиницу, Ирен объяснила Квентину, какую роль беглый сумасшедший, женоубийца и обойщик мебели играл в Париже.
– Да, сущий безумец, – согласился Стенхоуп, когда она закончила. – Он, конечно, вполне может быть лондонским Потрошителем. Но как его действия и местонахождение связаны с богомерзким культом, обнаруженным тобой в Париже?
– Трудно сказать, – призналась Ирен. – Иногда я думаю, что обойщик всегда действовал в одиночку, а на парижскую оргию попал случайно, следуя за нами. Кажется, Келли питал особое… пристрастие к Нелл.
И без того мрачное лицо Квентина потемнело от ярости.
– Немыслимо, чтобы такой человек или его безумные сообщники держали ее в заточении. Надо найти мерзавца, если он рискнул остаться в Праге, и выпытать у него всю правду.
– Он неразговорчив, – предупредила Ирен.
– Не имеет значения, – отрезал Квентин, и мы даже не стали спрашивать почему. В тот момент лицо Стенхоупа излучало таинственную и жестокую красоту Востока. Из рассказов Квентина о восточных варварах я поняла, что он, без сомнения, владеет их методами и при необходимости пустил бы их в ход, и тогда защитник вполне мог бы превзойти обидчика в ярости. Догадывалась ли Нелл, что способна внушить столь глубокие и отчаянные чувства?
Глава тридцать восьмая
Тени Уайтчепела
Когда я сидел рядом с тобой и просил простить меня, а ты ответила «нет», я не собирался тебя резать. Я достал перочинный нож, чтобы тебя напугать, но на меня что-то нашло, я помутился разумом и ударил тебя.
В гостинице Ирен достала портрет Джеймса Келли, а Квентин сделал уменьшенный набросок хризмы, наложенной на карту города.