Красота в наследство
Шрифт:
А пьянствовала и веселилась в своем кругу, который был постоянным. Иногда ездили на дачи, гужевались на лоне природы, иногда — в бане, зимой — у Витьки в гараже. Витька женился, у него подрастал ребенок, но привязанности к семье он особой не испытывал, часто проводя время в компаниях. К Верке относился заботливо, чуть ли не по-братски.
С алкоголем взаимоотношения у Верки были напряженными, что и помогало ей не спиваться. Организм был такой, что при малейшем переборе ей приходилось жестоко расплачиваться, причем не сразу, а наутро, когда она обнимала унитаз, выворачиваясь наизнанку. Поэтому поневоле приходилось следить за нормой. Норма была четко выверенной благодаря большому опыту — триста граммов. Водки, естественно. После вина было еще хуже. После нормы Верка с вечера ловила свой кайф, а наутро зеленела, но обходилась без унитаза. Собутыльники об этом знали и старались больше не наливать. Зато она любила спаивать других, первой проявляя инициативу насчет выпить.
Так она и жила. В последнее время обленилась, работу совсем забросила. Ее подкармливали мужики, иногда с калымов давали денег. Бескорыстно. В смутное время они приспособились зарабатывать кто чем, но в основном строительством. Строили дачи, коттеджи денежным мешкам. В месяц то один, то другой срывал одну-две тысячи баксов. Иногда давали и Верке сотню. Она спокойно брала. Такие были в компании отношения. За секс с мужиков Верка брать не хотела. Не из моральных соображений. Во-первых, и не предлагали, а во-вторых, инстинкт ей подсказывал, что, наверное, она сама еще должна платить. Собственная необычность не была для нее тайной. Она частенько слышала откровения подруг, которые жаловались, что ничего не чувствуют и не имеют от этого секса, кроме неприятностей в виде абортов. Никаких оргазмов, одна мутотень. И чего только с ними не делали мужья и любовники — все бесполезно. Верке странно было это слышать, и она понимала, что уж тут-то ее бог не обидел.
После Машиного налета с грабежом никак не могла прийти в себя. Видеть людей не хотелось. Ее пытались вытащить из дома, но бесполезно. Валялась на диване целыми днями, рассматривая шов на потолке. Нельзя сказать, чтобы о чем-то думала. Мыслей-то в голове как раз и не было. Одна пустота. Лень было. Холодильник пустой, есть нечего. А ей и не хотелось. Пила чай с сахаром, грызла завалявшееся печенье, курила, запас сигарет у нее был. А через недельку, худая, зеленая, появилась у родителей. Сами они к ней не ходили, видимо, боялись мешать. Бродила по родному дому, глядя на все уже другими, новыми глазами. Раньше воспринимала его как данность — грязные стены и потолки, убогую мебель и вечный запах гнили. Родители уже старые стали, под шестьдесят обоим. Где-то, может быть, это и не возраст. Если хорошо жить и следить за собой. Но мама Наташа — не Джейн Фонда и не Лиз Тейлор. Всю жизнь — поломойка. Сгорбленная слепая старуха. Вспомнила Верка, как она водила ее в садик и в школу. Отец тоже совсем сдал. И не пьет уже лет пять как. Гипертоник, постоянно сердце прихватывает. Бедные нищие люди. «И что у них было в жизни кроме меня?» — подумала Верка с горечью. Жалко стало их до слез. И если и мелькнула у нее мысль расспросить мать, то сейчас она поняла, что никогда этого не сделает. Посидела, поинтересовалась здоровьем, чего раньше за ней не водилось, и ушла. Хотелось что-то предпринять. Прошлая жизнь показалась ей вдруг совершенно пустой и скучной. Надоели пьянки, посиделки с ребятами в гараже. Верка никогда раньше не задумывалась о собственной жизни, планов не строила, жила, да и все. Так было принято в ее окружении. Ее раздражали и рассуждения бывшего мужа на эту тему, казались занудством. А сейчас сама призадумалась. Что она есть такое? Работать не хотелось, семейная жизнь не получилась. Учиться Верка не испытывала ни малейшего желания, да и поздновато уже ей учиться. Пьянки надоели — все одно и то же. Она враз повзрослела. С того злополучного утра мысли о родной мамаше не покидали ее. Интересно, кто она — это подлюка? Чем занимается, как живет и как выглядит сейчас, если жива? Ей сейчас немного за сорок. «Старовата уже», — подумала Верка с высоты собственной молодости. Стала строить планы.
Прошло столько лет. Адреса, недешево ей доставшиеся, скорее всего ничего не дадут. Через адресный стол не найдешь — фамилию поменяла наверняка. Но попытаться найти она решила твердо. Нужно было для начала раздобыть денег. Москва была под боком — два часа на электричке, но туда без денег не сунешься. Еда, транспорт — везде бешеная дороговизна. Да и на себя пора бы уже надеть что-нибудь приличное. Здесь это было неважно, а на глаза матери в виде нищей замарашки Верка показываться не хотела, хотя и не сознавалась в этом сама себе.
«Можно, конечно, попросить кого-нибудь из ребят отвезти на машине, но придется посвящать их в свою тайну. Ездить по адресам, искать — нет уж, лучше я сама. Короче, хочешь не хочешь, а деньги нужны, значит, придется работать. Ничего, втянусь», — подумала Верка. В принципе, она просто обнаглела и разленилась. В работе был свой интерес, даже иногда удовольствие. Все-таки творчество. Ей нравилось реализовывать на головах клиенток свои фантазии, нравилось наблюдать, как преображаются серые обезличенные тетки. Они выходили из-под ее рук с блеском в глазах, изумленно глядя на себя в зеркало, помолодевшие и счастливые. Даже не догадывались раньше, что может сделать с внешностью прическа. Верка снабжала их рекомендациями, что нужно делать дальше с этой красотой, как содержать ее в таком же виде. Стричь — не реже раза в месяц, лучше — раз в две недели. Брала за работу больше, чем в парикмахерской, справедливо полагая, что ее талант того стоит. И клиентки шли и шли.
В безделье Верка прожила год, и теперь надо будет все восстанавливать. Она достала старую записную книжку. Позвонила знакомым дамам, оповестила их о том, что возобновляет трудовую деятельность. Дамы были не только состоятельные, но и праздные. И в силу наличия свободного времени имели массу знакомых среди себе подобных. Обработанные Веркой головы произвели на подруг сильное впечатление. Клиенты повалили валом. Верка по телефону расписывала прием по времени. Бегала по домам с инструментами, стараясь успевать. Звонили ей даже по ночам. Волокли подруг, приехавших из других городов, были и москвички. Покоренные Веркиным мастерством, называли ее стилистом и сулили славу и большое будущее. Но ни то ни другое Верку сейчас не интересовало. Ее интересовал только заработок. Многие дамы платили баксами, правда, не так уж щедро, но Верка была рада. Через месяц она начала покупать новые тряпки. На дворе лютовала зима, и она заказала себе дубленку у челночницы. Та в очередной рейс привезла из Турции приличную дубленку, не ширпотреб, в который она одевала город и окрестности, а вполне достойную шубку. Верка была довольна.
Талант-самородок расцветал. Дама-бизнесменша, прибывшая в город на деловые переговоры и остановившаяся у подруги детства, залучила Верку в Москву на заработки. Клиенток — знакомых дам — пригласила к себе. Верка поработала над обеими, и на будущее у нее были постоянные доходы. Правда, дамы были капризные и ждать не любили, но за тридцать баксов с головы Верка готова была приезжать в Москву на электричке к назначенному часу.
Новая жизнь ей нравилась. Она уставала, но постепенно втянулась. Стала подумывать о том, что неплохо бы купить машину для экономии времени. Совершенно забросила и старую компанию, и мужиков. Работа — лучшее лекарство от секса — открыла она для себя новость. Голова была занята расписанием, она старалась ничего и никого не забыть, вовремя купить разные парикмахерские средства: шампуни, гели, муссы и желе, обновить инструменты, благо сейчас это проблемы не составляло. В магазинах всего полно, главное — знать, что тебе нужно.
Однажды, придя домой поздно вечером, долго смотрела на себя в зеркало. Собственные космы словно впервые увидела. Вспомнила, как одна московская штучка после знакомства долго и выразительно смотрела на Веркину голову, как бы прикидывая и сомневаясь, можно ли ей доверять. Пережженные краской неведомого цвета лохмы торчали в разные стороны. Хорошо отрегулированное чувство вкуса и меры к самой себе Верка не применяла. А теперь посмотрела на себя со стороны. Волосы до плеч, измученные, неухоженные. Откуда и силы взялись, до трех часов ночи она трудилась над собой, а утром проснулась и посмотрела в зеркало. Теперь ее голова — лучшая реклама. Верке удалось, опять же химическим путем, восстановить собственный, данный ей природой цвет волос, она сделала, долго корячась у двух зеркал, шикарную стрижку и завершила произведение искусства разноцветными перьями, на этот раз соблюдая чувство меры. А что, даже красиво! Как истинный талант, она иногда сомневалась в результате, но тут сомнений не было. На ее голове красовался шедевр парикмахерского искусства. Теперь слабое место — лицо. Хорошо, что утро оказалось свободным. Косметика у Верки была хорошая. Угробив четыре часа времени, она в результате добилась того, что хотела. Красавицу из себя ей, конечно, сделать не удалось, но стильная штучка получилась. Даже редкая. Самое главное, как и в любом деле, разработать технологию. Опытным путем Верка ее разработала и теперь преображалась за десять минут. Лицо — простенькое и, что скрывать, чуть глуповатое, теперь было очень милым и таило в себе загадку. В чертах и во взгляде стал проступать интеллект. Верка даже себя зауважала. Теперь она в полном порядке. Опять вспомнила о матери. Эти мысли ее и не покидали уже полгода, но гнездились где-то в подсознании, не выходя на поверхность. А теперь снова всплыли. Ей, собственно говоря, она и была обязана сегодняшними превращениями. Как будто кто-то большой и всемогущий подошел к шалавистой, непутевой, глупой Верке, взял ее за шиворот и дал хорошего пинка. Она забегала, засуетилась, заработала и в результате вот во что превратилась. Несчастному мужу Володе с его обхождением, интеллигентностью, лаской и нудными нравоучениями это сделать не удалось. А сейчас Веркино самолюбие, внешне незаметное, так взыграло, что она прошла дистанцию, даже не сорвав дыхание. И останавливаться не собиралась. Планы роились в голове, наползая один на другой. Верка уже грезилась себе за рулем хорошей машины — красивая, счастливая и вся из себя благополучная. Но до этого было еще далеко. Машина стоила немало. Верка, наслушавшись рассказов ребят в гараже, раскатала губу на подержанную иномарку. Какую, еще не знала. А пока надо учиться водить. Курсы отнимают много времени, сейчас она никак не могла его выкроить, пока решила договориться и ездить с Витькой в свободные часы. Заодно потрахаются, а то уже стала забывать, что это такое. Наступала весна, медленно стаивали сугробы, — вот подсохнет, зазеленеет травка — и можно начинать. В работу она втянулась, бросать ее теперь было нельзя. Мечта — машина — маячила перед глазами. Да и втянулась уже, привыкла жить другими мерками. Половину уже накопила. Еще работать и работать. Хотя сейчас бы хватило на видавший виды «жигуленок». Но Верка этот вариант брезгливо отвергла. Чтобы такая шикарная женщина ездила на развалюхе? Теперь надо держать марку.
Веркина внутренняя перестройка облагородила не только ее внешность, но и душу. Стала чаще забегать к родителям, наводить у них порядок, таскать продукты. Устроила Наташу на операцию, удалили катаракту, она стала лучше видеть. Верка операцию оплатила, бегала навещать с передачами. Наташа радовалась и не удивлялась — для нее дочь всегда была самой лучшей. Удивлялись окружающие, друзья и соседи: что это вдруг случилось с этой шалавой, чем объяснить такие превращения?
Непонятно, почему жизнь так устроена — то густо, то пусто. Иногда тянется, тянется, идут месяцы, годы, и хоть бы что случилось. Ни хорошего, ни плохого. Скука, да и только. Ползут серые дни один за другим. А иногда какой-нибудь один день или месяц так все перелопатят, что диву даешься. У Верки сейчас время не шло, а летело. Весна уже царила на улице, веселя душу и вселяя надежды. Скоро уберут выплывшую из-под растаявших сугробов грязь, городок преобразится. Верка любила свой город. Она здесь родилась и выросла, каждый уголок и каждый куст был ей знаком, все было родное. Москва же отпугивала и раздражала своим шумом, отравленным выхлопными газами воздухом, суетой и людьми. Они напоминали роботов. Кто-то завел с утра — и понеслись, лица непроницаемы, искры из-под копыт летят — не остановишь. Суета ради самой суеты. Куда несутся, зачем? Всего в жизни не ухватишь, к чему скакать? Да и город какой-то бестолковый. Она уже несколько раз намучилась, разыскивая нужные ей дома по адресам. И не спросишь никого — никто ничего не знает. Верка уставала от самого города больше, чем от работы, и, добравшись вечером домой, в свою квартирку, вздыхала с облегчением, вытянувши ноги на диване.
В одну из поездок в Москву к клиенткам решилась-таки навести справки. Первым взяла адрес матери, возле метро «Щелковское». Мимо, конечно. Открыла ей дверь после долгих переговоров из-за нее какая-то бабка, пуганая-перепуганая, даже цепочку не сняла, старая калоша. Сказала, что здесь живет уже двадцать пять лет и таких не знает. С одной стороны, Верка даже облегчение почувствовала. Тряслась от страха, когда ехала сюда, репетировала, что сказать. А теперь успокоилась. Вспомнила, что Маша ей говорила. Адрес, конечно, оказался ложным. Тщательно мамаша следы заметала. Но это хорошо, потому что остался один вариант, последний. Второй адрес дал сам парень, предполагаемый папаша.