Красота
Шрифт:
Лишь гармонически развитая личность, творчески заинтересованно относящаяся ко всему, что создано и создается человечеством, становится способной к непосредственному эстетическому ощущению объективной существенности и гармоничности всех новых человеческих явлений второй природы, к действительно правильному ощущению их красоты. Программное воспитание всесторонне творческой личности, прообразом которой в частнособственническом мире могли до известной степени служить лишь единицы, как правило, художники и мыслители, и есть важнейшая, если не главная, цель коммунистического строительства. И не потому, конечно, что универсальное творчество человека коммунистического общества — залог всевозможных благ, в том числе и радости красоты. Но потому, что ощущение красоты — необходимая составляющая универсального, подлинного человеческого творчества.
Способность
Размышления об эстетическом восприятии второй природы привели нас в особую область материального творчества — самосозидание общественного человека. Создавая любую человеческую ценность, человек творит тем самым самого себя, ибо «наше внутреннее духовное богатство есть не что иное, как совокупность выполненных нами дел» l5. В творческом труде не только создаются все новые человеческие явления, но и формируется сам человек — его общественное сознание и самосознание.
В познании и труде рождается и развивается качественно новое, никогда до человека не бывшее в природе существеннейшее явление всеобщей закономерности современного этапа саморазвития материи — человеческая способность к материальному и духовному производству. Это явление, создаваемое в счастье творческого труда и в муках истории, вызывает в сердце человека эстетическую радость — радость материи, осознавшей свою способность творить самою себя уже не в силу слепой необходимости, но сознательно и свободно.
Нам представляются прекрасными всякий созидательный труд, творчество в любой его форме, острота и глубина ума, талантливость и работоспособность — все те конкретные явления, в которых раскрываются общественно-человеческие родовые черты универсально и свободно творящего существа. Напротив, леность, вялость мысли и чувства, ограниченность, глупость, неумелость вызывают отрицательную эстетическую эмоцию, потому что в этих прискорбных явлениях трудно в образной форме воспринять человеческое творческое начало. Эти явления представляются все более безобразными но степени отрицания ими родовой человеческой сущности.
Конечно, для каждого конкретного человека здесь сохраняются те же условия ощущения красоты, что и в отношении других созданных явлений: известный уровень знания предмета и творческая заинтересованность в нем. Например, крестьянина может подчас больше восхитить умение построить курятник, нежели способность к математическому открытию. В то же время шахматист эстетически оценит шахматную гениальность и не заметит, например, талантливость агронома. Однако все это не означает, будто ощущение красоты не имеет там или здесь объективной основы. Субъективность восприятия не должна ставить под сомнение объективности реальности.
2. КРАСОТА И ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ
Становление познающего и творящего действительность общественного человека не протекает, естественно, как некий абстрактный, вне времени и пространства процесс саморазвития идеального духа. Этот процесс вполне материален, и мы можем условно разделить его на два этапа: миллиарды лет дочеловеческого развития природы, включая эволюцию человекообразного существа, и тысячи лет собственно человеческой истории. Условность подобной периодизации предопределяется несоизмеримостью — ни количественной, ни качественной — названных этапов. Эволюция психофизического порядка, начавшаяся надолго до появления человека, продолжается и сегодня, тогда как начало истории человечества теряется из поля зрения уже в сумраке пещер каменного века. «Прежде чем первый кремень при помощи человеческой руки был превращен в нож, — писал Энгельс, — должен был, вероятно, пройти такой длинный период времени, что в сравнении с ним известный нам исторический период является незначительным» 16. Но не упомянуть здесь о праисторическом этапе было бы неверным, потому что именно в нем находятся предпосылки истории человечества. Именно в нем материя исподволь накапливала свои «человеческие» черты, начиная от элементарных форм самоотражения и кончая появлением сознания, начиная от едва обозначившихся тенденций развития и кончая целенаправленной волей, начиная от деления частиц и кончая индивидуальной субъективностью, начиная от слепого следования безликой необходимости и кончая осознанным долгом, начиная от случайностей природного формообразования и кончая творческим трудом. Великий процесс рождения человеческого «я», в чьем лице природа, наконец, увидела и поняла самое себя, с тем чтобы преобразовать, мы можем окинуть лишь бесстрастным ретроспективным взглядом. Это еще не наша история, хотя это история нашего возникновения.
Смысл обозримой истории человечества иной: создание оптимальных условий, при которых творческая способность материи, развившаяся и воплотившаяся в общественном человеке, оказалась бы полностью реализованной. Эстетическое восприятие, пусть и не всегда осознанно, питается здесь представлением о светлом, гармоническом мире, мире свободного человека-творца. Поэтому каждое реальное жизненное явление человечности чувств, мыслей, поступков, любая яркая черта человечности способны вызвать эстетическую эмоцию.
Но человечность предстает перед нами не только в виде прекрасной влекущей мечты людей. Заложенная в самых глубинах сознания тяга к человечности — к торжеству разума, справедливости, свободы, — оставаясь антропоцентрической, по сравнению с космическими процессами, людской привязанностью, обрела и вне собственно человеческого мира, вне всей нашей истории абсолютные объективные основания.
Ибо человечность — определяющая черта общественного человека — одновременно условие реализации созидательных потенций природы на человеческом этапе ее существования. Особенность этого этапа заключается в целенаправленном преобразовании явлений и процессов в гармонически взаимосвязанную, единую, «человеческую» объективно «истинную» систему. Это преобразование требует, во-первых, все растущих истинных знаний, во-вторых, неодолимого эстетического стремления к красоте создаваемого и, в-третьих, как условие первого и второго, гармонизации общественного устройства, в результате которой до конца раскроются созидательные возможности самого человека.
Смысл и оправдание гуманизма — не в эгоистической привязанности человека к самому себе и не в прекраснодушном сострадании к униженным и обездоленным. Испокон веков будучи понимаем в основном как категория нравственно-эстетического порядка, гуманизм раскрывается перед нами в иных, более глубоких связях, выступает в своих абсолютных определениях. Он оказывается необходимым компонентом познавательно-преобразовательного процесса творящей природы.
Давно волновавшая людей несомненная взаимосвязь нравственных категорий с истиной и красотой тем самым обретает совершенно новое многозначительное содержание. Моральные категории, объединяемые понятием «человечность», находят свое оправдание в том же, в чем заключается оправдание категорий гносеологических и эстетических — в творческом акте самопреобразующейся материи. Вспомним, кстати, что понятие человечность в иной связи, в реальных признаках и чертах, как конкретная цель достижения издавна осознавалось — в том числе и философией — как «добро». «„Доброе", — комментирует Гегеля В. И. Ленин, — есть „требование внешней действительности", т. е. под „добрым" разумеется практика человека [...]» 17.
Человек творит не только по законам истины и не только «по законам красоты», но также в известном смысле и по законам добра. Каждые из этих законов выполняют совершенно особую, свою, не заменимую другими функцию. Человечность общества предопределяет его творческую потенцию, истина вырабатывает объективную творческую программу, красота дает субъективный творческий импульс, стимулирует процесс творчества. Первое находится при этом как бы вне самого творческого акта («требование внешней действительности»), создавая необходимые для пего предпосылки, культивирует творческое начало. Второе связывает субъективный творческий акт с внешним миром, с предметом творчества и его результатом, познавая объект и конструируя его будущую идеальную модель. Третье остается внутренней, интимно-личностной пружиной творческого акта — субъективным влечением, накрепко переплетенным со всеми чувствами, эмоциями, рефлекторными и волевыми импульсами творящего. В то же время, как плод не может развиваться, если нет плодоносящего дерева, нет генетической программы или отсутствуют животворные соки, так же и творческий процесс самопреобразования природы на человеческом этапе развития материи требует соучастия всех трех его составляющих.