Краткая история быта и частной жизни
Шрифт:
Детям благополучных родителей зачастую приходилось терпеть тяготы чрезвычайно строгого воспитания. У шурина Изабеллы Битон Уилли Смайлса было одиннадцать детей, но стол для завтрака накрывали только на десятерых, чтобы приучить детей не опаздывать. Гвен Рейверат, дочь одного кембриджского ученого, вспоминала, как ее ежедневно заставляли солить кашу, а родители в это время посыпали свои порции сахаром. Ей не разрешалось намазывать хлеб джемом, поскольку «сладости портят характер». Одна современница Гвен из столь же обеспеченной семьи с грустью вспоминает, как кормили в детстве ее и сестру: «Мы ели апельсины только на Рождество, а мармелада вообще не видели».
Родители не только подавляли вкусовые рецепторы своих детей, но и всячески стращали их — в воспитательных целях. В то время были очень популярны книги, готовившие своих юных читателей к тому, что они в любой момент могут умереть — так же, как их мамы, папы и любимые братья и сестры. В подобных книгах говорилось о том, как прекрасен рай (хоть там тоже нет ни джема, ни других запретных сладостей). По всей видимости, взрослые таким способом пытались отучить ребенка от страха перед смертью, однако часто добивались совершенно противоположного эффекта.
Другие литературные произведения внушали детям, что непослушание не только преступно, но и крайне неразумно. В популярном стихотворении «Ужасная история про Паулину и спички» рассказывалось про маленькую девочку, которая не послушала маму и стала играть со спичками:
Не вняв разумному совету, Паулина спичку вмиг зажгла. О, как красиво пламя это! Вот это новая игра! Паулина прыгала от счастья, Огонь трещал в ее руке, Но что такое? В одночасье Настал конец! Она в беде! Горит Паулинин новый фартук, Горят и руки, и коса, Объята пламенем Паулина, Померкла девичья краса!Чтобы маленькие читатели все правильно поняли, стихотворение сопровождалось рисунком, изображавшим насмерть перепуганную маленькую девочку, охваченную безжалостным пламенем. Завершали стихотворение следующие строки:
Сгорела вся ее одежда, Сгорели пальцы, уши, нос; Сгорело тело, а надежду Огонь жестокий враз унес. Осталась только горстка пепла, А в ней два красных башмачка, Душа для жизни не окрепла И вмиг ушла на облака.«Ужасная история про Паулину и спички» — одно из стихотворений немецкого врача Генриха Гофмана, который изначально писал для собственных детей, пытаясь привить им житейскую осмотрительность. Книжки Гофмана пользовались большим успехом и были переведены на разные языки, в числе переводчиков был и Марк Твен. Все стихотворения строились по одной схеме: сначала Гофман описывал ребенка, поддавшегося запретному искушению (а к подобным искушениям относились почти все детские развлечения), а потом показывал, к каким необратимым и страшным последствиям привела его шалость.
В другом стихотворении, «История малыша, сосавшего большой палец», мальчику по имени Конрад было сказано, чтобы он не сосал пальцы, потому что это может привлечь внимание великана-портного, который всегда приходит к маленьким мальчикам, сосущим большие пальцы, и отрезает их огромными острыми ножницами.
К сожалению, малыш не послушался, и его настигло неотвратимое наказание: пришел великан-портной и в один момент — щелк, щелк, щелк! — отрезал Конраду два больших пальца. Потом домой вернулась мама; Конрад показал ей свои руки, а она сказала: «Я так и знала, что он придет к тебе, маленький негодник!»
Детям постарше такие стихи, возможно, казались забавными, но малышей они приводили в совершенный ужас — на что, собственно, и рассчитывал автор. Текст сопровождался такими же страшными иллюстрациями, на которых потрясенные дети либо горели в огне, либо лишались полезных частей тела.
Богатые родители часто оставляли своих детей на попечение слуг, и малыши становились жертвами их прихотей. Будущего лорда Керзона, сына пастора из Дербишира, годами терроризировала полубезумная гувернантка, которая привязывала его к стулу или на несколько часов запирала в кухонном шкафу, съедала его десерты и заставляла его письменно признаваться в преступлениях, которых он не совершал. Она водила его по деревне, обрядив в нелепый комбинезон и повесив ему на шею плакат с надписью «ЛЖЕЦ» или «ВОР», причем все эти обвинения были абсолютно беспочвенными. Мальчик был настолько травмирован психически, что, пока был маленьким, никому не рассказывал об этих издевательствах.
Детство будущего шестого графа Бичема было почти таким же кошмарным. Его гувернантка, религиозная фанатичка, заставляла своего подопечного каждое воскресенье посещать по семь церковных служб, а в промежутках между ними писать сочинения о неизмеримом милосердии Господнем.
Но для многих это было всего лишь легкой разминкой перед суровым испытанием — частной школой. Английская частная школа XIX века с большим энтузиазмом предоставляла своим ученикам полный набор невзгод и лишений. С самого поступления для них устанавливался строгий режим, включавший холодные ванны, частые телесные наказания и намеренно невкусную пищу.
Мальчики из колледжа Рэдли, расположенного недалеко от Оксфорда, регулярно голодали — до такой степени, что им приходилось выкапывать в школьном саду цветочные луковицы и жарить их над свечами у себя в комнатах. В других школах, где не было луковиц, мальчики ели сами свечи.
Писателя Алека Во, брата Ивлина Во, отдали в начальную школу Фернден, которая, судя по всему, открыто исповедовала принципы садизма. В первый же день пальцы Алека окунули в банку с серной кислотой, чтобы отучить его грызть ногти, а вскоре после этого заставили съесть содержимое миски с манным пудингом, в которую его только что вырвало. Понятно, что потом его всю жизнь воротило от манной каши.
Условия жизни в частных школах были ужасными. Рисунки с изображением школьных дортуаров XIX века показывают, что эти помещения практически не отличались от тюремных камер и общих спален в работных домах. Там зачастую было так холодно, что за ночь замерзала вода в графинах. Кровати представляли собой деревянные топчаны, на каждый из которых была брошена пара грубых одеял, а подушки вовсе отсутствовали. Каждую ночь персонал Вестминстера и Итона запирал в просторных залах примерно по пятьдесят мальчиков и оставлял их без присмотра до утра; самые слабые оказывались во власти самых сильных. Младшим мальчикам иногда приходилось вставать среди ночи, чтобы начистить сапоги, принести воду и сделать всю остальную тяжелую работу, которую требовалось выполнить до завтрака. Неудивительно, что Льюис Кэрролл с ужасом вспоминал свои школьные годы. По его словам, он ни за что на свете не согласился бы пережить это еще раз.