Краткая История Тьмы
Шрифт:
— Вы ничего странного в последнее время не замечали? — спросил Кокосов, прикладывая к глазу ключи. — Необычного? Странного?
— Как же, как же. Вот сон мне приснился, что меня змея укусила — а тут ты как раз, и цап меня за ногу.
— Нет, я о другом.
— Погода плохая. Не помню, чтобы хоть когда нибудь было столько много плохой погоды.
— Погода это тоже… — покивал Кокосов. — Погода шепчет… Вы прочитали? Тетрадь, что я вам дал?
— Читаю. Должен признать, небезынтересно, увлекся немного. Но все равно фанфик.
— Это не фанфик, это…
Кокосов замялся, пытаясь найти слово.
— Это больше, — закончил он. — Я не знаю как, но мы все связаны с этим сочинением. Мне кажется…
Зимин запнулся. Как во сне, запнулся, только не за змеиную шкуру, а за арматурный штырь, торчащий из асфальта. Упал пребольно, въехав левым коленом в асфальт и изрядно это колено расковыряв, через джинсу проступила кровь.
— Я же вам говорил, — сказал Кокосов. — Предупреждал.
Зимин принялся ругаться. Нога болела не сильно, однако при попытке на нее опереться над коленом вспыхивала острая точечная боль.
— Дальше все будет только хуже, — пообещал Кокосов. — Только хуже. Все посыплется, вот увидишь…
— А тебе то что?! — крикнул Зимин. — Тебе то что? Ну, все посыплется, и что? Вот для тебя лично?
На лице Кокосова образовалось неопределенное выражение, одновременно страдание, изумление, отчасти и восторг, Зимин понял, что сейчас Кокосов выдаст. Откровение.
— В конце «Темной материи» вы написали, что все это… — Кокосов почему то указал пальцем в газетный киоск. — Что все это — эфемерная жизнь, не настоящая. Там главный герой отказывается от своей мечты, боится с ней встретиться, остается на вокзале…
— Я помню содержание своей книги, — сказал Зимин.
— Да–да, конечно. Просто я хочу сказать, что я оказался каким то образом связан с вашими книгами…
— То есть я виноват, что ты стал неудачником? — спросил Зимин, растирая колено. — Прекрасно!
— Нет, просто я замечаю определенные совпадения. Например, взять Апраксин Бор…
— А что Апраксин Бор?
— Я обнаружил, что он находится совсем недалеко от моего дома. И на самом деле там была психиатрическая лечебница. И я поехал туда посмотреть…
Зимин злобно рассмеялся. Они стояли на улице под козырьком витрины хозяйственного магазина. Лил дождь, и с козырька стекали тонкие струи, за которыми просматривалась дорога, мир был размыт в одну сторону, в другую он состоял из пластиковых ведер, молотков, лопат и дрелей, а посредине были они, у Зимина кровило колено, у Кокосова была разрушена жизнь.
— Ты себя послушай! — Зимин постучал себя пальцем по голове. — Ты сам что говоришь?! Ты отправился в заброшенную психиатрическую лечебницу, чтобы найти там ответы на то, почему твоя жизнь не удалась? Это поступок полного идиота. Ты ведешь себя как кретин! Как остолоп! Если бы я писал книгу «Повадки остолопа» — ты был бы в ней главным героем!
Зимин вышел из под навеса и, пропуская машины, стал перебираться через дорогу в парк. Кокосов за ним.
Дорожки в парке были размыты, по ним ползли черви, их было много, и ползли они все в одну сторону, точно спасались. Мокрые и давно не стриженные кусты походили на мертвых мамонтов, Зимину это не понравилось, и он поспешил к карусели. Закончить день неудач и кретинизма мощным карусельным аккордом.
Кокосов догнал и мельтешил рядом, с трудом попадая в широкий шаг Зимина.
— У меня зубы стали выпадать, — жаловался Кокосов. — Зубы расшатываются.
— Так лечись. У тебя, значит, пародонтит, а я страдай?
Зимин прибавлял скорость, ему хотелось, чтобы Кокосов бежал рядом, чтобы подпрыгивал.
— Да при чем здесь я?! — взвизгнул Кокосов. — Как ты не поймешь то?! Это же…
Он замолчал, точно вдруг наткнулся на прозрачную стену и не смог сквозь нее пройти, расплющился по холодному прочному стеклу.
— Что опять? — устало спросил Зимин. — Видение? Прозрение? Приступ сверхслуха?
— О себе не думаешь, о других подумай, — устало сказал Кокосов.
— О тебе, что ли?
— При чем здесь я? О Ларе. Она…
Зимин почувствовал, что начинает злиться по второму кругу. Он снова пошагал быстро, не оглядываясь, дожидаясь, когда Кокосов его догонит. Но Кокосов не догонял, тогда Зимин обернулся.
Кокосова не было. Мокрые мамонты проглотили его, исчез Кокосов, точно и не существовало его вовсе.
— Кокосов… — неуверенно позвал Зимин.
Но мамонты не ответили. Стояли, насупившись. Неприятно так на него глядели.
— Вот дурак то… — Зимин озирался. — Везет мне в последнее время…
Но вокруг не было ничего, кроме мокрых кустов.
— Кокосов! Тупая шутка! — крикнул Зимин.
Голос завяз в листьях и воде, погас, растворился между. Кроме того, Зимину показалось, что кусты приблизились, немного, сантиметров на тридцать. Еще Зимину почудилось, что кусты окружают. Пытаются обступить со всех сторон, загнать в угол, задушить.
— Так… — протянул Зимин. — Приехали…
Внезапно потеплело, и сквозь листву стал выдавливаться туман, липкий и назойливый. Зимину это совсем уже не понравилось, он развернулся и пошагал назад, по дорожкам, отметив, что потемнело, причем сильно, а черви на асфальтовых дорожках стали ярко–оранжевого цвета.
Зимин поскользнулся и едва не упал в кусты, ухватился за ветку и стряхнул на себя воды, и от этого уже промок насквозь.
Слева раздался треск, точно через кусты кто то пробирался. Совсем рядом. В нескольких метрах. И где то далеко–далеко, точно в другом чужом мире, заскрипело железо. Карусель. Зонтики над сиденьями поймали ветер, и карусель провернулась и вскрикнула снова, по–живому, безнадежно.
Тогда Зимин не выдержал и побежал.
Дневник 5