Краткая История Тьмы
Шрифт:
Дернула за кольцо. Десять секунд. За десять секунд я вокруг земли оббежать успею.
Бомба не взорвалась, бомба запищала. Как сотня крыс, я почти сразу оглохла. Потом хлопок. Воздух в трубе сжался, и меня выстрелило, как пробку. Пролетела метров двадцать, особенно пострадали локти и колени. Я стерла их почти до костей.
Впрочем, во взрыве бомбы был и положительный момент — до выхода на склад осталось не так уж и далеко. Правда, ползти пришлось на спине. Но ничего.
Дрюпин спал. Он закрылся в броневике и храпел внутри, громко и спокойно, даже будить было жалко. Я постучала поброне. Дрюпин дернулся и, кажется, ударился головой, звук, во всяком случае, получился пустой.
— Это ты? — спросил Дрюпин, прекратив стукаться.
— Я.
— Ты, Сирень? — Дрюпин отвалил бронированную дверь, настороженно выглянул.
— Я, идиот, — дружелюбно отозвалась я.
— Ты, — выдохнул он с облегчением. — Вижу, что ты. Выглядишь… Страшно. А я думал, что тебя мыши съели.
— Не съели, — ответила я.
— Почему?
— Потому что я их убила.
Дневник 6
Здравствуй, дорогой дневник!
Волосы.
На фоне общей разрухи организма это не так уж страшно. Клык, когда увидел меня, едва не расплакался. Клава постучала себя кулаком по лбу. А Дрюпин смеялся, говорил, что я стала похожа на Бабу–ягу, только ступы мне не хватает. До тех пор, пока я ему не рассказала про анаконду. После этого он как то сразу потемнел и помрачнел. А я ему еще про шаги рассказала. Ну, тут он совсем стал землистым и отправился к себе в бокс, лежать и думать, как нам отсюда выбраться. Ну, может, телепортацию изобретет. И мы наконец телепортируемся. Туда, на берег моря.
А пока мне плохо. Лежу в новом боксе на пластиковом диване, пропахшем пылью, кашляю. В легких все таки осела эта дрянь, и она не дает мне нормально дышать.
Коростой еще покрываюсь. Приходила Клавдия с баночкой мази, сказала, что взяла в медпункте, но, мне кажется, она сама ее сделала. Из каких нибудь секретных слизней. Во всяком случае, воняет мазь омерзительно. Но, по уверениям Клавы, чрезвычайно целебна. Особенно в случае коросты.
Короста на самом деле доставляет массу неудобств, я покрыта коркой, как Мировой океан сушей, и эта корка не дает нормально жить. Потому что чешется. Потому что пошевелиться нельзя — корка сразу трескается, и из под нее брызгает кровь.
Локти и колени — отдельная песня. И ребра еще, кажется, сломаны. Одним словом, удачно сходила на разведку.
А волосы почти выпали.
Глупо, но это меня раздражает. То есть нервирует. Вот именно волосы. Не знаю. Мне кажется, что это лучевая болезнь, ничего не могу с собой поделать, думаю. Первым делом, проснувшись на следующий день после анаконды, я проверила — выпадают. И кажется, сильней, чем раньше. Если так, то я скоро стану похожа на Дрюпина. Или на Клыка. Интересно, у Клавы есть волосы? Она все время ходит в косынке, если и она лысая, то у нас тут просто заговор лысых. Или на самом деле радиация. Зубы и ногти ведь тоже выпадают.
Радиация. Или еще что похуже.
Достала дневник, переписала вчерашний день. Зачем то. Для потомков. Про анаконду. Про шаги. Не скажу, что как то дневник меня успокоил, но что то в этом было. Пока писала — не чесалась, так что от дневника есть польза. Потом читала письма, которые раздобыла. Читать их было вполне удобно, автор заботливо их пронумеровал.
Странное чувство. Я веду дневник, в котором привожу чужие письма. Как матрешка. В каждой новой матрешке другая матрешка, и так нет этим матрешкам конца.
Письмо. Решила провести некий эксперимент…
1
Ну, и привет.
Это мое первое письмо. Я совсем не знаю, про что в письмах пишут. Про погоду?
Про погоду как то глупо, потому что мы живем рядом и погода у нас одинаковая. Про дела? Это неинтересно, наверное. А про что больше?
Целый вечер думала и решила про первую встречу. Помнишь? Я до сих пор вспоминаю, каждый раз смеюсь и помню — тогда был четверг. Четверг, июль и как раз хорошая погода, а я пошла за можжевельником, он как раз созрел. Хотела набрать ягод и сварить можжевеловое варенье, попробовать хотелось, говорят, оно сильно от насморка помогает и вкусное. А еще хотела лук сделать, настоящий первобытный лук. У реки я нашла множество наконечников от старинных стрел и копий, все очень острые, вот и решила смастерить лук, посмотреть, как раньше стрелялось. Пошла в можжевельник, а там волки, лежат, загорают, толстые, как поросята. Я этих волков не знала. У нас километрах в десяти от базы две семьи жили, в оврагах, я их знала хорошо, они меня никогда не трогали. А в можжевельнике были совсем чужие волки, какие то большие и черные, с тяжелыми лапами, то ли новички, то ли просто мимо проходили. Но они, конечно, на меня не набросились, они на тебя набросились.
Я как увидела — так чуть челюсть от хохота себе не вывихнула. Иду, собираю ягоды, смотрю — волки суетятся под сосной. А на сосне мальчишка сидит и шишками в волков швыряется. А волки рычат, прыгают, слюной брызгают. А ты как меня увидел, ругаться стал, отзови волков, отзови волков — а как я их тебе отзову, если они незнакомые? Волки и на меня кинулись, злые, как собаки. Я им говорю — спокойно, спокойно, не бойтесь, а они окружили меня и смотрят. Пришлось садиться на кочку и объяснять. Через полчаса волки успокоились и отправились пить, а ты слез с дерева. И сказал, что, если бы не я, ты всем этим жалким шавкам поот–резал бы хвосты, из зубов понаделал бы ожерелий, из ушей сувениров, да, а из отрезанных хвостов отличные украшения для шапок.
Я сказала, что волки — упорные животные, что они сидели бы под этой самой сосной сколько угодно, хоть месяц, по очереди, до тех пор, пока не дождались бы своего. А ты сказал, что в упорстве волкам не уступишь, даже наоборот. Что ты и сам можешь сидеть на дереве хоть месяц, пить росу и дождевую воду; питаться корой, хвоей и редкими короедами, что волков ты как котят…
Ну, и так далее. Я помню, ты хвастался минут пять, рассказывая, как боролся с волками, тиграми, снежными барсами, крокодилами и варанами, и всех, всех побеждал с помощью железной воли, находчивости и твердой руки, и что жалкая шайка каких то там волчат — это тебе раз плюнуть.
Я не стала с тобой спорить, сказала, что собираю ягоды. А ты сказал, что тоже пробовал их есть, но едва зуб не сломал, внутри у них ведь косточки. Вот мы и стали собирать, ведерко целое нарвали, а потом еще гуляли. Ты кидался камнями и лупил палками по соснам, а я слышала, как чуть за нами справа крадется по подлеску волк, из новых. Волки тут тоже странные, ведут себя кое как, за территорией не очень следят, что для волков неправильно. Я пыталась их научить, но они все раздолбай и разгильдяи, как волки себя вести не хотят. Хотя сейчас не о волках совсем.