Край Основания (Кризис Основания)
Шрифт:
— Нет, нет, — совершенно смутившись, пробормотал Квинтезетц, — я ничего не знаю о делах правительства. Просто мы не говорим об этом мире.
— Из суеверия?
— Ну да, из суеверия! О, небо Сейшел, в этом смысле я ничуть не лучше того дурака, сказавшего вам, что Гея — в гйперпространстве, или моей жены, не желающей даже оставаться в комнате, где упоминают о Гее, способной покинуть дом, из боязни, что он будет разрушен...
— Чем? Молнией?
— Чем-то, что бьет издалека. И даже я — ученый, опасаюсь произносить это название. Но я произнес его, и слово не повредило! Но, пожалуйста,
Мы знаем, что Гея — древний мир, и некоторые полагают, что в далекие времена в этом секторе Галактики он был самым старым, но мы в этом не уверены. Из патриотизма мы считаем древнейшей Сейшел-планету, но страх говорит нам, что самая древняя все-таки Гея. Единственный путь объединить эти два утверждения — предположить, что Гея и есть Земля, поскольку Сейшел был заселен землянами.
Большая часть ученых (среди своих) полагает, что планета Гея была основана независимо. Они не думают, что ее колонизовал какой-нибудь мир нашего Союза. Нет согласия и по сравнительному возрасту, была ли Гея заселена раньше или позже Сейшел.
— Знание о столь далеких временах мало чего стоят, — сказал Тревиз, — потому что любая возможность просто принимается на веру тем или иным ученым.
Квинтезетц горестно кивнул.
— Похоже, что так. Мы узнали о существовании Геи в сравнительно поздний период нашей истории. Сначала мы были заняты основанием Союза, затем отбивались от Галактической Империи, затем пытались играть роль имперской провинции с ограниченной властью вице-короля. Во времена, когда слабость Империи стала быстро прогрессировать, один из вице-королей, который находился под очень слабым центральным контролем, узнал, что Гея существует и, похоже, поддерживает свою независимость от сейшельской провинции и даже от самой Империи. Она просто держалась в изоляции и секретности, о ней, в сущности, ничего не было известно — мы и теперь знаем о ней немногим больше. Вице-король решил захватить ее. Подробности нам неизвестны, но его экспедиция была разгромлена, и лишь считанные корабли флота вернулись. В те дни корабли были не слишком хороши, да и управление ими оставляло желать лучшего.
Сам Сейшел радовался гибели вице-короля, который слыл имперским ставленником, и его крушение почти сразу же привело к восстановлению нашей независимости. Сейшел-Союз порвал связи с Империей, и мы до сих пор празднуем годовщину этого события, как День Объединения. Мы, можно сказать, из благодарности оставили Гею в покое почти на столетие, но настало время, когда мы всерьез задумались о собственной маленькой империалистической экспансии. Почему бы не захватить Гею? Почему бы, по крайней мере, не брать с нее пошлины? Мы послали свой флот, и он тоже был разбит.
После этого мы ограничились редкими попытками торговли — эти попытки неизменно заканчивались неудачей. Гея твердо оставалась в изоляции и никогда не делала никаких попыток торговать или общаться с внешним миром. Не было и никакого, даже минимального, враждебного действия против кого-либо в любом направлении. А затем... — Квинтезетц включил свет, коснувшись кнопки на ручке своего кресла. На свету его лицо приняло явно сардоническое выражение.
Он продолжал:
— Поскольку вы граждане Основания, то, вероятно, вы помните Мула.
Тревиз вспыхнул. За пять столетий существования Основания оно только однажды потерпело поражение. Завоевание было непродолжительным и серьезно не отразилось на стремлении Основания к Второй Империи. Но, конечно, кто ненавидел Основание и желал уколоть его самолюбие, не преминул бы упомянуть о Муле, как о его завоевателе. Тревизу показалось, что Квинтезетц нарочно повысил уровень освещения, чтобы видеть, как будет задето самолюбие граждан Основания. Он сказал:
— Да, мы помним о Муле.
— Мул, — сказал Квинтезетц, — правил Империей столько времени, сколько Основание теперь управляет Федерацией. Но нами он не правил. Он оставил нас в покое. Однако он один раз посетил Сейшел. Мы подписали декларацию о нейтралитете и заявление о дружбе. Больше он ничего не требовал. Мы были единственными, с кого он ничего более не требовал в те дни, до того, как болезнь остановила его экспансию и заставила его ждать смерти. Он был разумным человеком, знаете ли. Он разумно пользовался силой, не был кровожадным и правил человечно.
— Но он был завоевателем, — ядовито заметил Тревиз.
— Как и Основание, — парировал Квинтезец.
Тревиз, не найдя что возразить, раздраженно подгонял:
— Вы можете сказать что-нибудь еще о Гее?
— Да. О заявлении, которое сделал Мул. В исторической встрече Мула с президентом Союза Калло Мул подписал документ, и при этом сказал: «Судя по этому документу, вы нейтральны по отношению к Гее, и это ваше счастье. Даже я не стану приближаться к ней».
Тревиз покачал головой.
— Почему? Сейшел жаждал объявить о нейтралитете, а Гея не доставляла никому неприятностей. Мул собирался завоевать всю Галактику сразу, так зачем задерживаться из-за мелочей? Вполне можно было вернуться на Сейшел и Гею, когда все остальное будет сделано.
— Возможно, возможно, — сказал Квинтезетц, — но, согласно показанию свидетеля той встречи, особы, которой мы верим, Мул положил ручку и добавил:
«Даже я не стану приближаться к Гее». Голос его упал до шепота, и он добавил почти про себя, чтобы его не слышали: «Снова».
— Вы говорите, чтобы не слышали. Как же удалось узнать?
— Когда он клал ручку, она скатилась со стола. Один из присутствующих машинально наклонился поднять ее, и его ухо было близко к губам Мула, так он и услышал. Он никому ничего не говорил до самой смерти Мула.
— Как вы можете доказать, что это не выдумка?
— Не такова была жизнь этого человека, чтобы заподозрить его в придумывании таких вещей. Его рапорт был принят.
— А если, все-таки, выдумка?
— Мул никогда не был в Сейшел-Союзе или поблизости от него, за исключением одного случая, по крайней мере, после его появления на галактической сцене. Если он когда-нибудь был на Гее, то это было раньше.