Край Земли. Книга первая
Шрифт:
В животе у Ерёмы уныло забурчало. Он ударил себя по пузу:
– У, утроба предательская, в конфуз меня вводишь! Хотя оно, верно, трепыхаться туточки, словно портянки на веревке, токмо респект к самому себе терять.
Извернувшись, гонец схватился обеими руками за облако и выбрался наверх. Влезть-то он влез, но удержаться на ногах было невозможно. Облако беспрестанно клубилось. Ерёмка плюхнулся на живот так, и белые пушинки облепив его с ног до головы. Отфыркавшись и отмахавшись, гонец встал на четвереньки. То тут, то там неторопливо поднимались вверх потоки воздушной пены, принимая причудливые формы. После они ниспадали вниз и вновь начинали свое величавое течение. Солнечные
– Одначе здесь так славно, ажно душа поет! Эх, жаль, балалайки нет!
Ерёма попытался встать, но облако под ногами пружинило, и он вновь шлепнулся.
– Э не, надоть сначала оглядеться. Поди, Дорофей меня Край Земли послал искать, а не шмякаться с небесов.
Разлегшись словно на перине, осмотрелся. Лес походил на весеннюю лужайку. Среди буйства зелени расстилался белоснежный ромашковый ковер. Солнечные зайчики озорничали на глади озера. От их мельтешения вода сверкала драгоценным камнем. Чуть дальше лес рассекали выжженные просеки, ведущие к затхлому болоту. Над зарослями папоротника, окружавшего трясину, дрожало тягучее серое марево, вызывавшее тревогу. За болотом нехорошо чернел другой лес. Испепелённая до смоли земля, искорёженные огромные деревья, походили на калек, норовящих схватить своими изувеченными конечностями любого. Нечто зловещее ворочалось среди этого чудовищного уродства.
–Ох, и гиблое место! – выдохнул гонец не в силах отвести взгляд.
Из самой гущи наволоки медленно поднималась сумрачная фигура. Ерёмке плохо было видно, но он разглядел, как черная фигура поначалу разрослась, а затем содрогнувшись, распалась на множество частей. По мере того, как они поднимались ввысь, неясные очертания все более походили на огромных воронов. Траурное оперение в солнечных лучах отливало серебром, мощные клювы приобрели антрацитный блеск. Покружив над болотом, птицы полетели в сторону гонца. Их тела, словно хлопья сажи, покрыли вид на Зачарованный лес. «Укрррал, укррррал!» – неслось из вороньих глоток.
– Ой-ей, что-то конфуз в брюхе сызнова бурчит, – пролопотал Ерёма, вжимаясь в облако.
Стая стремительно приближалась. От их иступленного карканья содрогался воздух.
– Что за чертовщина шебаршится за пазухой? – гонец полез под рубаху и достал завернутый в тряпочку извивающийся кошачий ус.
В руках Ерёмы ус поначалу свернулся в клубок, после с шипением выпрямился, раздулся и превратился в трехголового змея. Чешуйчатые морды пахнули зловонным дыханием. Раздвоенные языки, мелко дрожа, высунулись из пастей и заметались из стороны в сторону, будто что-то ища. Ерёма глянул и обомлел. На концах змеиных языков уродливыми наростами торчали маленькие гадючьи головы, таращившиеся на него злобными глазками. Крошечные раздвоенные языки суетливо мельтешили в поисках жертвы, на них также росли чешуйчатые головы.
– Тьфу ты, уродится же такая срамота! – чертыхнулся Ерёма. – Глазом не успеешь моргнуть, схрумкают, и не подавятся матрёшки страхолюдные!
На четвереньках он пополз от греха подальше, но запутался в облаке и, не заметив прореху, провалился в неё по плечи. Снизу на Ерёмку накинулась стая воронов. Гонец задергал ногами, пытаясь отбиться, но зловредные птицы были увёртливы. Они нещадно рвали его штаны, клевали за ноги. Ослепший от солнечного света трехголовый змей, бросался из стороны в сторону в поисках жертвы. Одна из голов приблизилась к гонцу и уставилась на него. Ерёма икнул от ужаса. Во взгляде мёртвых глаз черным пламенем билась смерть. Липкие раздвоенные языки уже почти коснулись лица, в этот момент один из воронов пребольно клюнул гонца в пятку. Он вылетел пробкой из прорехи облака и врезался в драконью пасть. Рёв, вырвавшийся из змеиной пасти, был столь страшен, что у Ерёмки зашевелились волосы на голове. Дабы заглушить жуткий вопль он, оторвав кусок облака, воткнул его в орущую глотку. Змей поперхнулся и забился в конвульсиях. Головы мотнулись из стороны в сторону, и попав под сияющий луч, пыхнули, зачадили и исчезли, будто их никогда и не было. Искалеченное змеиное тело, извиваясь и злобно шипя трясущимися обрубками шеи, продолжало поползти на Ерёмку.
– Ишь ты! Культяпка одна осталась, и та норовит пакостничать! – вознегодовал гонец. – Да пропади ты пропадом!
Ерёмка спихнул змея в прореху. Воронье черной тучей кинулось за телом.
– Кар-р-ра! Кар-р-ра! Ер-р-рёмке кар-р-ра! – зашумели вороны.
– Во, колотовки чумазые! – проворчал Ерёма. – Умаяли меня совсем. То снизу грызли, то сверху чуть не слопали! Мне к Прокопычу надо, а тут бейся с аспидами зловредными. Ерёмка глянул вниз и ахнул. Вороны в драку рвали останки змея, перья летели в разные стороны. Когда последний кусок был проглочен, птицы, сделав круг, полетели к черному лесу, где и пропали во мраке.
– Кажись, уцелел, – облегченно выдохнул Ерёма. – Как же мне с небесной тверди на твердь земную воротиться? Ой, а лапоть – скороход мне на что? – хлопнул он себя по лбу.
Поправил обувку на ноге и с побежал в сторону озера по облакам. Бежал, бежал Ерёмка, но облака закончились, а дальше чистое небо. Озеро же вдали манит, сверкает. Вроде и рукой подать, но не добраться. Вновь призадумался Ерёма, как ему на землю спуститься.
– Добежать не могу, допрыгнуть тоже, – поглядел гонец на солнце и взмолился. – Услышь меня и помоги, батюшка Солнце! Ловко у тебя получилось отчекрыжить гадючьи головы! Фьють – и нет их! Не справиться и сейчас без тебя. Надобно мне на землю спуститься. Делов невпроворот, а я тут канителюсь.
Пылающей стрелой луч пронзил облако. Загорелось оно жаром, мощным рывком вырвались наружу два крыла, поднялась величавая голова. Превратилось облако в белокрылого орла. Клюв золотом сверкает, в лазурных глазах небо отражается, от жемчужных перьев идёт радужное сияние. Взмахнул крыльями орёл и понес Ерему к озеру.
Глава VII
Мохнатые уши Прокопыча так дымили, что озеро затянуло туманом. Влажный берег усыпан суетливыми следами босых ног снующего взад-вперёд Лешего.
– Охальники! – негодовал Прокопыч. – Кротких русалочек таким разбойничьим фасоном разобидеть! Репейник под хвост душегубцам!
Русалки плакали навзрыд, спрятавшись в зарослях острой осоки. Венки из кувшинок, украшавшие водяных дев, расплелись и стали похожи на мокрые веники. Снулыми рыбёшками обвисли кувшинки, запутавшиеся в изумрудных волосах русалочек. В центре озера опутанный тиной Водяной, отфыркиваясь в зеленые усы и тяжко вздыхая, то выныривал, то камнем уходил под воду. На поверхность поднимались пенистые пузыри, и в каждом отражалась удрученная физиономия Водяного.
– Уймись! Булькаешь туда – сюда! – сердился Леший.
– Переживания одолели, всю душу на изнанку выворачивают!
– Хлюпало у тебя, а не душа. Это надо же такого маху дать! Хозяин Вод называется! За русалками не мог усмотреть!
– Я-то Хозяин Вод, – обиделся Водяной, – но ты-то Хозяин Леса. Это по твоему лесу лихо бродит, беду несет!
От обидных слов Прокопыч начал заикаться:
– Х-хочешь сказать моя п-провинность? Я за лесом плохо см-смотрел?
– Уж не знаю, – надулся Водяной. – Одначе нечисть по лесу шмыгает, а ты шальным зайцем прыгаешь вокруг озера.