Крайне аппетитный шотландец
Шрифт:
"Большой" — здесь ключевое слово.
— Мак! — восклицаю я, кидаясь к нему, и он захватывает меня в свои медвежьи объятия. — Господи, когда ты стал таким огромным?
— Объясни, что это значит, — смеясь и сверкая идеальными зубами, произносит Мак, и улыбка отражается в ласковом взгляде его карих глаз
— Когда я последний раз тебя видела, ты был похож на жердь. — Его грудь в объемном свитере заглушает мои слова. Кашемир, если не ошибаюсь.
— Может, тебе стоит приезжать домой почаще. — В его тоне нет обвинения, и я почти слышу улыбку в его
Я чувствую, как моя рука неловко тянется к волосам. Несмотря на то, что голубой цвет — это история давно минувших дней, я все еще привыкаю к своей короткой стрижке.
— Неужели действительно прошло так много времени?
— С тех пор, как ты бросила нас? — в уголках его глаз появляются маленькие морщинки, он убирает руку с моего плеча и проводит по своему покрытому темной щетиной подбородку. — Что ж, Айви переживала свои Сумерки, надеясь, что сверкающий бросит эту девицу с вечно тоскливой физиономией —
— Возьми свои слова обратно!
— А ты носила рваные джинсы и кеды, а не дизайнерские джинсы и кроссовки от Gucci. — Он проходится одобрительным взглядом по моему телу. Ладно, может, я одета не совсем для уборки, но у девушки должны быть свои стандарты, только мои чуть отличаются от стандартов Нэт.
— Вот как. Теперь понятно. Айви сказала, что ты подался в геи, — говорю я, похлопывая его по груди. Мак, которого я знаю, вряд ли смог определить разницу между балахоном и джинсами в целом, не говоря уже о том, чтобы правильно назвать дизайнера одежды.
— Ты ведь знаешь, что не стоит верить этой маленькой дурынде, — говорит он, глядя на свою сестру испепеляющим взглядом.
— Заткнись, дебил, — бросает Айви в ответ, вновь заговорив на местном жаргоне, хотя ее акцент всегда был менее заметен, чем его.
— Ты завидуешь моей приятной внешности. Просто потому что твое лицо даже лук заставит плакать.
— Детки, успокойтесь, — вмешиваюсь я с улыбкой, которую не могу сдержать. — Рада видеть, что некоторые вещи не меняются.
— Кроме того, Фин то знает, что это не правда, — говорит он, притягивая меня к себе и обнимая за плечи. — Правда, милая?
Его смех отдается в его груди, ласковый и мужской, и подходящий этому мужчине. И вдруг я вспоминаю, насколько это не правда, чуть более подробно, чем мне бы хотелось.
Пожалуйста, Боже, пусть это не отразится на моем лице, молюсь я про себя. Мои щеки начинают гореть при мысли о нашем совместном пьяном прошлом. Словно тем вечером я занималась этим со своим двоюродным братом.
— Тебе нужны будут резиновые сапоги, а не дизайнерская экипировка. — Мак поднимает руку, чтобы заправить локон моих волос за ухо, и это, вместе с моими воспоминаниями, делает ситуацию крайне неловкой. Я вырываюсь из его рук и встаю рядом с его сестрой.
— Но я рад тебя видеть — говорит он, засовывая руки в карманы
Моя дежурная улыбка ослабевает, хотя я чувствую, как уголки моих губ дергаются, пока я стараюсь продолжать улыбаться. Все мои теплые чувства и легкость, которые я только что испытывала, исчезают. Может он и прав насчет моей одежды, обувь от Gucci и джинсы от Balmain. Свитер от Donna Karan. Все это из моего гардероба последнего сезона, и я не говорю, что они из предыдущего осеннего каталога. То есть, они относятся к самому последнему сезону моей дизайнерской одежды. Другими словами, я больше не настолько богата, чтобы покупать такие вещи. Сомневаюсь, что на моем банковском счете достаточно средств для покупки резиновых сапог на случай дождя.
Сосредоточься на одежде. Не думай о том, что он еще сказал.
— Что? — спрашивает Мак, видя, как тает моя улыбка. — Что я такого сказал?
— И почему я чувствую себя как фаллоимитатор на свадьбе? — мы оба поворачиваем головы в сторону Айви и ее нелепого восклицания. — Подождите, — говорит она, сморщившись. — Не так.
— Однозначно, что это запасной хер на свадьбе, проказница, — говорит Мак, почти смеясь.
Да благословит Господь эту девушку, вмешавшуюся в мое бедственное положение, даже с этим приступом нелепости.
— Хер, фаллоимитатор, — говорит она, покачивая при этом руками, как будто взвешивая их. — Не большая разница, на самом деле. Одна — настоящая штуковина, а вторая — всего лишь что-то вроде...тофу.
— Тофу? — повторяю я.
— Ага, заменитель мяса.
— О, Господи, — возмущается Мак. — Ты не могла подождать, пока я уйду? Ни один мужчина не должен слышать, как его сестра рассуждает о…
— Членах? — отвечает Айви. — Как будто я не слышала от тебя и похуже.
— Да, но ты должна быть нежной девушкой, — возражает он.
— А ты должен быть в Лондоне.
— Я сделал небольшой крюк.
— То есть заблудился?
— Я поражен, — говорит Мак, хотя видно, что это абсолютно не так, — что время, проведенное за океаном, не научило тебя никаким манерам. Да, мэм, нет мэм. Почему манеры Фин не стерлись? Подумай об этом.
— Давай не будем говорить о стирании, — говорит Айви, скрестив руки на груди. — Это ящик Пандоры в вопросах мастурбации, о котором никто не должен слышать.
— Эй, поосторожнее, — сердито предупреждает Мак. — Не забывай о своем обещании.
Айви сгибает мизинец.
— Ты имеешь в виду мое малепусенькое обещанице? — ее голос приторно сладкий, но Мак прищуривается, и я решаю вмешаться.
— Смешные вы, ребятки. Даже не знаю, так уедешь на несколько лет и...не-а, ничего не меняется.
— Ой, ладно, ты ведь знаешь, что на самом деле мы любим друг друга, — смеясь, говорит Мак.
— Ага. Это правда. Я поклонюсь земле, под которой он, в конечном итоге, будет погребен.
— Это очень грубо, — осуждаю я.