Кража по высшему разряду
Шрифт:
Ромка беспрепятственно втащил в апартаменты старухи потрепанную стремянку, напялил застиранную синюю куртку и водрузил на редкие рыжие кудри выгоревшую красную бейсболку козырьком назад. А тут и Инна подоспела. Она принялась так восторженно щебетать, что хозяйке стало не до хмурого электрика, методично прозванивавшего проводку по всей квартире.
Журналистка с порога обрушила на даму целый букет восторгов: по поводу белой в синий горошек домашней блузки Полины Андреевны, элегантной укладки и благородного розово-бежевого оттенка губной помады. А затем предложила немедленно обсудить
Старуха водила Инну из комнаты в комнату, демонстрировала все новые картины и скульптуры и попутно вспоминала длинную и запутанную историю своей семьи. Она поймала кураж, ее стальные прежде глаза нынче влажно бестели, и в рассказе то и дело мелькали имена князей, военачальников, видных ученых, государственных деятелей…
У «Портрета графини» Инна притормозила:
— Скажите, Полина Андреевна, а это что за картина? Наверное, ей лет сто пятьдесят? Какое удивительно волевое лицо…
— О, я же уже рассказывала в прошлый раз, вы так невнимательны, душа моя. Это портрет моей прапрабабушки, Прасковьи Андреевны Шаховской. Ну да, той самой графини. Не правда ли, я на нее похожа?
— Чрезвычайно! — почтительно приврала Инна. — Такие же красивые глаза, гордый изгиб шеи и волевой рот.
Старуха самодовольно скосила глаза в зеркало.
— А сейчас я покажу вам моего предка по мужской линии, — пообещала она и потащила Инну в соседнюю комнату.
Инна расхваливала мужской портрет ровно столько, чтобы Ромка успел сфотографировать мобильником «Графиню». Лишь раз в душе у Инны шевельнулся червячок сомнения: хорошо ли так беззастенчиво пользоваться доверчивостью пожилой дамы? Пожалуй, с точки зрения морали — сомнительно… Но маленькая безбашенная журналистка, загнанная до поры до времени Инной вновь в дальний уголок ее души, распрямилась, нетерпеливо колотила ее изнутри в сердце кулачками и уже была готова затесаться в очередную сомнительную авантюру…
По передвижению и шуму в соседней комнате Инна поняла, что с заданием ее «агент» справился блестяще… Через некоторое время «электрик» рявкнул из гостиной:
— Ну, хозяюшка, готово! Принимайте работу!
Он не без гордости продемонстрировал Полине Андреевне новый крепеж массивного бронзового бра на стене, прежде опасно шатавшегося, и обновленную розетку. Для маскировки «мастер» взял с хозяйки сущие копейки, принимая во внимание расценки в таких домах.
В общем, как ни странно, все прошло неожиданно гладко.
Уходя, «электрик» как бы случайно задел Инну своей мощной лапищей и промурлыкал ей в ухо, когда старуха удалилась за кошельком:
— Опасности сближают, леди детектив! Надо бы еще увидеться, чтобы обсудить итоги операции и передать вам фотографии для Изольды. Жду вас вечером опять у служебного входа в театр.
Инна, промямлив что-то невнятное, растерянно кивнула.
«Была с Казановой у Пиковой дамы», — послала Инна эсэмэску подруге, едва выскочив на улицу. Жаль, что в краткое сообщение нельзя вместить все потрясающие
Ответ из Москвы не заставил себя ждать: «Закусывай».
ПОД ПЛАЩОМ КАЗАНОВЫ
Инна шла на деловую встречу с Ромкой Караваевым, а волновалась так, будто спешила на свидание. Она с ужасом находила в себе все признаки любовной болезни, хорошо знакомые с юности и изрядно подзабытые ею в последние годы. Что ж, любовь — болезнь хроническая, ремиссия частенько переходит в новое обострение. Дрожащие коленки, бешеные удары сердца, легкое головокружение и беспричинный восторг…
Инна вновь прислушалась к себе и не на шутку испугалась. Похоже, мужская магия Казановы, о которой не раз со смехом рассказывала Галка, внезапно подействовала и на нее. Словно опять таинственные питерские туманы привели в движение невидимые механизмы. Сорокалетнюю, слегка циничную, как все журналистки, изрядно уставшую за жизнь от мужчин и проблем, с ними связанных, Инну Морозову свалила любовная лихорадка. И это ее, деловую женщину, давшую себе обет больше не западать ни на кого всерьез, поразил любовный недуг! Еще пару дней назад она бы в это ни за что не поверила!
В замороженном организме Инны вдруг пошла бурная химическая реакция. Так деревья, спавшие всю долгую северную зиму, пробуждаются к жизни. Живительные токи, идущие из-под земли, заставляют их распрямлять промерзшие ветки, выпускать крохотные листочки, чтобы опять почувствовать себя молодыми и красивыми. Вот и женщину, в организм которой попал яд любви, выдают блестящие глаза и порывистые движения. А главное, звонкий или, наоборот, низкий грудной смех — по поводу и без всякой причины.
Инна вдруг поймала себя на том, что ищет собственное отражение в витринах магазинов. М-да… похудеть бы на пяток килограммов, сделать пластику век, накупить модных шмоток…
«Этого еще не хватало! Совсем свихнулась! Дура!» — обругала она себя и постаралась принять почти непосильный ей в эту минуту вид деловой женщины.
Ромка ждал ее у театрального подъезда. Он так нежно схватил ее за руку, так пристально заглянул в глаза, что все мысли о несовершенстве ее пухлого и слегка опротивевшего за сорок лет тела куда-то испарились. Да бог с ними, с этими дурацкими эталонами красоты, что навязывают нам женские глянцевые журналы! Ромка любит женщин не за модельные формы! Что у него, в театре, красивых певиц мало? Да полным-полно!
«Кстати, без грима большинство из них довольно страшненькие», — утешила себя Инна. И все же он положил глаз на нее — немолодую, нехудую, небогатую. Впрочем, если честно, этот старый, обтрепанный и нищий по нынешним меркам пень никаким успешным молодым вокалисточкам даром не нужен, постаралась Инна усилием воли вернуть себя с неба на землю. Но получилось плоховато.
— Эй, очнитесь! Где вы витаете, принцесса? — Ромка тронул ее за плечо. — Я имею честь снова пригласить вас в наш скромный буфет. У нас в театре сегодня вечером нет спектакля, и мы спокойно все обсудим, не вздрагивая от третьего звонка.