Кредиторы гильотины
Шрифт:
– Но ты с ума сошла!
– Нет, я не сошла с ума. Вот уже два раза в течение двух недель ты не ночуешь дома.
– Моя милая, ты начинаешь меня упрекать в том, в чем я хотел упрекнуть тебя. Это ловкая тактика, но ты меня не обманешь. Я не ночевал дома не потому, что веселился, а потому, что этого требовала та работа, которую я нашел.
– Что это за работа?
– Я не могу тебе сказать.
– О, конечно!
– Будь довольна тем, что она дает доход. А теперь скажи мне – как и почему ты попала к Баландъе?
– Я не то, что ты! Я была там в первый раз.
– Ты хочешь повторить историю, придуманную мадам Левассер?
– Нет, я говорю тебе правду. Ты не ночевал дома и утром тоже не вернулся. Тогда Нисетта, видя мое огорчение, сказала мне: «Ты очень глупо делаешь, беспокоясь, в то время как он веселится». И она предложила мне отправиться вечером в один дом, где, по ее словам, очень весело, где бывают интересные люди, актеры, актрисы, журналисты.
– К Баландье?
– Она не сказала мне ничего, но прибавила, что аббат, с которым она должна была познакомить меня, придет туда.
– Как! Познакомить тебя?! – с удивлением вскрикнул Панафье.
– Да, она рассказывала мне много забавного об этом человеке и сказала мне: «Если он когда-нибудь пригласит меня обедать, то я возьму тебя с собой, и ты сама увидишь, как он забавен».
– И поэтому она пригласила тебя сегодня вечером, и ты сразу же согласилась?
– Я ей ответила: «Нет, несмотря на все зло, которое Поль мне делает, я не хотела бы, чтобы он узнал об этом». Тогда она отвечала мне, что сказала мужу, будто ее пригласили на бал, и мы скажем, что я поехала с ней.
– И ты согласилась?
– Нет. Я сказала ей: «Если Поль не вернется до четырех часов, то я отправлюсь с тобой, но если он вернется, то не пойду». Ты не вернулся!
– И ты пошла к Баландъе!
– Но я не сделала ничего плохого.
Панафье подвел ее к окну и, глядя в глаза, повторил ее последнюю фразу.
– И ты не сделала ничего плохого?
– Нет, – отвечала Луиза.
– Луиза, – продолжал Панафье, – ты понимаешь, что хотя мы и не обвенчаны, тем не менее, нас связывают святые узы. У нас на кладбище похоронен ребенок, которого мы любили.
– О, не говори мне о нем, Поль, – со слезами произнесла Луиза.
– Луиза, поклянись мне останками нашего ребенка, что ты не лжешь!
– Клянусь тебе, что я видела этого человека в первый раз. Во взгляде у него есть что-то такое, что мне не понравилось, но так как я поклялась, то скажу тебе правду. Я признаюсь – этот человек ухаживал за мной. Он хотел, чтобы я назначила ему свидание. Нисетта сказала мне, что он любит ее. В то же время она не казалась ревнивой. Наоборот, она советовала мне…
Панафье вскрикнул от ярости:
– Проклятая. Она заплатит мне за это!
– Но клянусь тебе, Поль, я отвечала ему, как и должна была ответить.
Панафье нежно взглянул на Луизу, потом привлек ее к себе со словами:
– И ты не будешь делать этого?
– О, нет!
– В таком случае обними меня, и все будет в порядке.
– Но ты будешь ночевать дома?
– Всегда.
Они обменялись нежным поцелуем, и мир был восстановлен.
На другой день Панафье отправился к братьям Лебрен и рассказал им о том, что произошло за два последних дня, и сообщил, что он напал на след аббата.
Братья дали ему денег, которые были ему очень кстати, и попросили Панафье продолжать оказывать им помощь.
– Если вы узнаете, где он живет, или место, которое он часто посещает, возьмите нас с собой.
– Когда я буду убежден, что сведения верны, я обязательно сделаю это.
– Вы говорите, что он еще ходит в игорный дом?
– Мы хотели бы, чтобы вы взяли нас с собой туда.
– Хорошо. Но повторяю вам: сегодня вечером я узнаю – прав ли я.
– Впрочем, мы не можем с вами идти ни сегодня, ни завтра. Эти два вечера мы должны присутствовать на одном семейном празднике.
– Понятно! – сказал Панафье, пораженный словом «семья» в устах сына казненного.
– Мы будем завтра на крестинах нашего племянника, а я буду крестным отцом, – объяснил Винсент. – Обязательства, завещанные нам отцом, вынуждают нас оставаться холостяками, но наши сердца нуждаются в привязанности, и мы перенесли ее на нашу сестру и ее семью.
– Кроме того, – прибавил Шарль, – жизнь, которую мы ведем, вынуждает нас постоянно бывать в свете, который мы хотели бы забыть.
– Вы очень счастливы, – задумчиво проговорил Панафье, у вас есть, кого любить! Но, – сказал он вдруг, подавив печаль, – я завтра напишу вам. Сегодня вечером я назначу свидание – повидаюсь со своими помощниками, расспрошу, что они узнали, и если вы позволите, я буду руководить делом.
– Вы знаете нашу цель, господин Панафье.
– Вы хотите найти виновного, из-за которого был казнен ваш отец.
– Да, но найдя его, мы не хотим передавать его в руки правосудия.
– Что же вы хотите сделать? – с удивлением спросил Панафье.
– Я объясню. Мы хотим передать его правосудию, но не хотим мстить ему, а желаем только восстановить честное имя отца. Вы понимаете нас?
Панафье подумал несколько минут.
– Господа, – сказал он, – я вам говорил, что тоже ищу преступника, и если, правда, то, что я думаю, то мы ищем одного человека. Я хочу отомстить за свою мать.
– Почему?
– Но, – поспешно перебил Панафье, – мы еще не дошли до этого. Вначале нужно поймать его, а уж потом решать, как с ним поступить.