Кредиторы гильотины
Шрифт:
– Да, раньше, но с некоторых пор ты сильно изменился.
– Это правда. Но это еще не значит, что моя любовь к тебе уменьшилась. Просто мой рассудок говорит, что нужно быть осторожнее, и я боюсь.
– Боишься! Чего?
– Боюсь тебя.
– Меня! Ха-ха-ха, – засмеялась Нисетта.
– Ты, кажется, смеешься надо мной? Не смейся, Нисетта. Я сказал тебе, что хочу объясниться с тобой. Я люблю тебя – и боюсь. Боюсь потому, что у тебя самый добродетельный вид, а между тем это неправда.
Нисетта перестала смеяться и устремила на Поля пристальный взгляд, стараясь понять, что он хочет сказать.
– Ты упрекаешь меня потому, что я тебя люблю, – сказала она сухо.
– Нет, это было бы слишком смешно. Но, готовый полюбить тебя, я хотел узнать – кто ты, так как мне казалось странным, чтобы женщина твоих лет, твоего вида была связана со смешным стариком, и главное, чтобы женщина с твоим умом занимала такое низкое положение.
– А-а! Так ты хотел знать, кем я была! – повторила озадаченная Нисетта.
– Да, я чувствовал себя готовым полюбить тебя, но я по нескольку дней проводил, не видя тебя, стараясь уничтожить эту любовь.
– А Луиза? – спросила Нисетта, пристально глядя на него.
– Так слушай же, – продолжал Поль. – Если бы я мог тебе верить, я мог бы быть способен бросить из-за тебя все.
Голова у Нисетты начинала немного кружиться, тем не менее, услышав эти слова, она заставила Поля выдержать свой взгляд, говоря:
– Правда ли то, что ты мне говоришь?
– Совершенная правда. Я хотел узнать и узнал.
– Узнал? – с беспокойством повторила она.
– Да. Я буду с тобой откровенен. Что меня главным образом пугает в тебе – это то спокойствие, с которым ты лжешь.
– Что ты хочешь сказать?
– Да, Нисетта, Ты говоришь про твою любовь ко мне, а я знаю, что ты любишь Пуляра. Знаю, что ты любила Жобера.
Последние слова совсем озадачили Нисетту.
– Смеешь ли ты опровергать мои слова? Я знаю все! Все – понимаешь ли ты?
Говоря это, он привлек ее к себе и стал наблюдать за тем впечатлением, которое производят его слова.
– И, тем не менее, я люблю тебя, люблю ужасной любовью, с которой вынужден бороться.
– Ты любишь меня, несмотря на все, что ты сказал? – продолжила она.
– Нет, не совсем так, потому что мои страдания и сомнения слишком велики. Слушай, Нисетта, я сказал тебе в начале нашего разговора, что я хотел бы, чтобы ты была со мной откровенна, Я нисколько не ревную к прошлому, но я боюсь за будущее. Будь откровенна, и я буду любить тебя.
– Убежден ли ты, что будешь любить меня? Ты знаешь много и в то же время недостаточно. Будь, что будет – ты узнаешь все. О-о! Как мне хочется пить…
Говоря это, она залпом выпила вино и позвонила.
– Подайте еще шампанского, – приказала она. – Подойди сюда, Поль, и ты увидишь, как я откровенна. Ты хотел – и твое желание будет исполнено.
Говоря это, она села на диван, указав Полю на место возле себя. Между тем лакей принес вино и вышел. Поль запер дверь на ключ, налил стакан и сел рядом с Нисеттой.
– Я расскажу тебе всю мою жизнь, – сказала она.
Поль взял ее руки и поцеловал их.
Глава 17. Вечная история
Нисетта выпила больше, чем обычно, но тем не менее, она не была совершенно пьяна, а только навеселе. Она начала свою историю так:
– Я дочь бедных, но честных родителей.
Сказав это, она громко рассмеялась, взяла стакан и налила в него шампанское.
– Нисетта, попросил Поль, – не пей больше, если хочешь, чтобы я поверил тому, что ты будешь рассказывать. Говори серьезно.
– Но я чувствую жажду. В груди у меня все горит.
– Пожалуйста, Нисетта, послушайся меня. Не пей больше. Будь благоразумна.
– Хорошо. Выпей половину моего стакана.
– Хорошо.
Поль выпил три четверти стакана. Нисетта допила остальное и продолжала:
– Мои родители были бедные, но честные люди. Отец мой был ювелиром. Он женился на дочери своего хозяина, когда ей было всего шестнадцать лет, и год спустя у них родилась я. Моя мать была очень хороша собой, а главное, была очень честная женщина. Мой отец был честный рабочий; он не был пьяницей, но любил выпить. Ты понимаешь эту разницу? Он не возвращался домой пьяным, но как только встречал друзей – приходил домой поздно. Я маленькой девочкой была очень хорошенькая, так что моя мать обожала меня и гордилась мною. Мои родители работали и думали только обо мне. Посмотрев на мою одежду, никто бы не мог додумать, что я дочь простых рабочих. Как только я выросла настолько, что могла ходить в школу, мои родители шли на любые жертвы, чтобы дать мне приличное воспитание. Воспитанная среди молодых девушек, будущее которых было обеспечено, я жила без всяких забот, думая, что у меня то же положение, что и у них. И вдруг истина неожиданно открылась мне. Меня взяли из пансиона – и я вскоре убедилась в этой печальной истине. Дома меня ждала если не нищета, то, во всяком случае, жизнь, которая поддерживалась только ежедневной работой. Моя мать, еще молодая, любила меня, но, казалось, завидовала мне, так как, надо сказать правду, я была очень хорошенькой. Ты можешь представить какие вследствие этого неприятности происходили в нашем доме. Мой отец любил выходить со мной, чтобы показывать всем свою хорошенькую дочь. Бедный, – печально продолжала она, – он так обожал меня! Наконец, эта зависть, с которой моя бедная мать напрасно боролась, начала вызывать такие сцены, что меня поспешили выдать замуж. В шестнадцать лет, не сознавая, что делаю, и в то же время, понимая, что уйдя, я возвращу родителям моим душевное спокойствие, боясь, что в один прекрасный день я разлюблю свою мать, если эти сцены будут продолжаться, я вышла по совету родителей за одного из учеников отца – честного, хорошего работника. Я не хочу сказать, что я его любила, хотя он не был некрасив. Но точно также и красивым назвать его было нельзя. Он был самый обыкновенный человек. Но, самое ужасное – он был глуп и не образован. А ты знаешь, что муж должен быть выше жены; жена должна уважать мужа, и она погибла в тот день, когда скажет: «Не обращайте внимания на моего мужа. Он не зол, но он глуп». Так как те люди, которым она будет говорить это, почувствуют, что никакая привязанность не удерживает ее дома, то они будут стараться совратить ее с пути истинного. И это обязательно должно было случиться. Но тогда я испытала большое счастье в моей жизни – у меня родился ребенок. О, если бы ты знал, как хорошо иметь ребенка! У меня не было ничего более прекрасного в жизни. Мой муж перестал мне казаться таким глупым. Я не любила его, но теперь я смотрела на него по-другому. Он был необходим мне для того, чтобы воспитать мою малышку.
В эту минуту в манерах и тоне Нисетты произошла странная перемена: обильные слезы полились у нее из глаз.
– Бедняжка, – продолжала она, – если бы она была жива, я оставалась бы честной женщиной. Мой муж обожал своего ребенка; но моя мать не могла его видеть, так как страдала от мысли, что в тридцать три года стала бабушкой. Она ненавидела моего ребенка, или, по крайней мере, я так думала. Я поссорилась со своей матерью, а теперь чувствую, что ока любила меня, а мой характер избалованного ребенка заставил меня принимать за зависть то, что было только страданием, которое испытывает хорошенькая женщина, чувствуя, что она старится.
Нисетта замолчала и вытерла слезы. Беспорядочность рассказа заставляла Поля бояться, что Нисетта не скажет ему того, что именно он ожидал узнать, и когда она попросила еще шампанского, он отвечал, что вина больше нет, и чтобы она выпила воды. Молодая женщина послушно попила воды и, вытерев губы, продолжала:
– Однако мой ребенок умер, и я чуть не сошла с ума. После этого в доме начались неприятности. Я говорила мужу разные неприятные вещи: что, будучи такой хорошенькой, я вышла за него замуж не для того, чтобы работать, что не моя вина, что он так глуп, что не может заработать, и что я не в состояния больше выносить его глупость. Ты понимаешь, что мой муж, не получая удовольствия дома, начал кутить. После этого сцены стали происходить все чаще и чаще, и все мои знакомые говорили мне: «Вы такая хорошенькая! Я на вашем месте давно бы бросила его». Ты понимаешь, что когда начинают говорить подобные вещи, то очень скоро решаешь привести их в исполнение. Однажды вечером, когда мой муж не вернулся вовремя, я встретилась с Пуляром. И дело было сделано.