Кремлевское кино
Шрифт:
— Подать сюда Александрова! — воскликнул Хозяин.
Режиссера привели, усадили справа от Сталина, и тот сказал:
— Хорошо. Хорошая фильма. Она дает возможность интересно, занимательно отдохнуть. У меня ощущение, будто я месяц провел в отпуске. Первый раз испытываю такое ощущение от просмотра наших картин, среди которых были и весьма хорошие. А вы боялись, что без Эйзенштейна… Боялись? А получилось так, что Эйзенштейну и не снилось. А как вам удалось столь виртуозно поработать с животными? Я ни в одной фильме не видывал такого.
— Это был ад, Иосиф Виссарионович, — задыхаясь от счастья, проговорил Александров. — Хозяйственники кинофабрики безбожно драли с нас деньжищи за кормежку этого стада. Очередной раз подписывая чудовищно раздутую смету, я сказал, что дешевле будет кормить этих четвероногих в «Метрополе». Только тогда стали меньше драть.
— Я спросил, не как вы работали с хозяйственниками, а как удалось животных заставить выкаблучивать такое.
— Вы не поверите, Иосиф Виссарионович, поросенок сразу стал лакать коньяк, будто впитал его с молоком матери. Потом стал хулиганить, сбивать бутылки, лихо поддевал тарелки своим хрюнделем и сбрасывал их на пол. То и дело смело прыгал со стола в неизвестность. Мы едва успевали поймать его, чтоб не разбился, свинья.
— А я всегда, когда слышал: пьян, как свинья, спорил, что свиньи пьяными не бывают, — смеялся Сталин.
— Быка по кличке Чемберлен мы притащили со скотобойни, можно сказать, спасли от смерти, и он на радостях так стал хлебать водку, что потом буянил, сорвался с привязи, выскочил во двор киностудии и гонялся за людьми.
— Вероятно, решил, что его привезли на корриду, — заметил Молотов.
— Не знаю, что он там о себе возомнил, но люди разбегались в жутком страхе. Их спас мой ассистент, он примчался на мотоцикле, итальянском таком, фирмы «Гарелли», с рукоятками в точности, как бычьи рога, бык сбросил моего ассистента, он забрался на дерево, а бычара продолжал молотить рогами по мотоциклу, пока не превратил его в груду металлолома. Во дворе шли натурные съемки, и, расправившись с «Гарелли», бык устремился курочить декоративный газетный киоск. Дирекция кричит: «Буууу! Расходы по невыполненному дневному плану студии будете покрывать из собственного кармана!»
Видя, как Сталин снова покатывается со смеху, Григорий Васильевич охотно продолжал рассказывать:
— Пришлось вызвать пожарных, те примчались: где пожар? Вот пожар. Струями из брандспойтов загнали пьяного быка в гараж и там заперли. С тех пор Чемберлена мы стали звать Пожар. Но как заставить его войти в роль? Вызвали Дурова, Владимир Леонидович поглядел и сказал: «Невозможно. Ваш Пожар упрям, как бык». Потом явился гипнотизер, глаза такие черные, непроницаемые, потребовал кругленькую сумму, но пообещал загипнотизировать, сделать так, что Пожар станет ходить, будто пьяный. Четыре часа гипнотизировал и сам упал в обморок, а Пожару хоть бы хны.
— Деньги-то отдал гипнотизеришка? — не мог не поинтересоваться рачительный Шумяцкий.
— Половину, — ответил Александров. — А половину уговорил нас оставить ему на лечение, мы и пожалели бедного, потому что у него теперь начнется бычья болезнь.
— Это еще какая? — давясь от смеха, спросил Калинин.
— А пес его знает, — ответил Александров. — Должно быть, тоже начнет всех бодать.
В Зимнем саду смеялись так, будто продолжали смотреть «Веселых ребят». Режиссер на кураже продолжал рассказывать:
— Предлагали нам даже туго перетянуть проволокой одну переднюю и одну заднюю ногу, и тогда быку станет больно, он будет хромать и производить впечатление пьяного. Но мы животных не мучаем. Это только они нас мучили. Время идет, декорация стоит, полезный метраж не выдается, нас прорабатывают в стенгазетах и на собраниях Москинокомбината. Вдруг пришел пенсионер-ветеринар и совершенно за бесплатно посоветовал подмешивать в водку бром. Получилось! Пьяный бык шатался, но не буянил. Но в одной сцене все же покалечил исполнительницу главной роли.
— Любовь Орлову? — спросил Сталин.
— По сценарию пастух Костя должен был прыгнуть на спину Чемберлена-Пожара и направить животное к выходу, — продолжил Александров. — Но тут забрыкался Утесов, мол, не его специальность. Любовь Петровна предложила себя в качестве наездницы. Не дождавшись ответа, приставила лестницу, взобралась к быку на спину лицом к хвосту и, обнаружив у него возле хвоста торчащий пучок шерсти, вцепилась в него. Начали снимать, превосходно. Но в фильме бык сбрасывает наездницу, и Анюта спокойненько вскакивает и бежит дальше, а когда проклятый Чемберлен сбросил Орлову, та ушибла спину, да так сильно, что пять недель пролежала в постели. Но смелый человек — как только врачи разрешили продолжать съемки, она снова работала с быком.
— Что же вы не захватили эту геройскую женщину? — спросил Сталин. — Прячете от нас свою прекрасную жену?
Григорий Васильевич посмотрел на Бориса Захаровича.
— Понятно, это товарищ Шумяцкий запретил, — шутливо разгневался Хозяин. — Какое мы ему придумаем за это наказание?
— В Туруханский край! — предложил Ворошилов.
— Не надо наказывать Бориса Захаровича, — взмолился Александров, но тоже шутливо. — Ему помочь нужно, Иосиф Виссарионович! На наших «Веселых ребят» войной встали все, кому не лень!
— Да что вы? — вскинул брови Сталин, раскуривая трубку. — Кто же такие?
— Например, весь РАПП поголовно против, — фыркнул Шумяцкий, не скрывающий своего презрения к Российской ассоциации пролетарских писателей.
— Пусть свой нос суют в рукописи своих собратьев, — сказал Молотов.
— Бубнов, — выстрелил Александров фамилию нового наркома просвещения. — Сказал, что костьми ляжет.
— Это уже хуже, — произнес Сталин. — Товарищ Шумяцкий у него в непосредственном подчинении.
— Но вы же главный человек в стране! — в отчаянии воскликнул режиссер. — И вам картина понравилась.
— Кто главный? Я? — удивился главный. — У нас много главных, товарищ Александров. У нас вообще нет не главных. Все главные.
— Но вы — глава государства, — поник режиссер.
— Я — глава государства? Впервые слышу. Вы слышали, товарищи? Нет, товарищ Александров, ошибаетесь. У нас главный орган в государстве Совет народных комиссаров. Это как Совет министров в иных странах. Вот его председатель товарищ Молотов, прошу любить и жаловать. Он как бы премьер-министр. А еще есть ВЦИК. Его председатель товарищ Калинин. Он как бы президент страны. Тоже самый главный. Еще товарищ Ворошилов, главнокомандующий всеми вооруженными силами. А я? Я всего лишь руководитель партии. Пусть правящей партии, но всего лишь генеральный секретарь. А секретарь — должность на подхвате, помощник. Я — помощник партии. Она у нас царь и Бог. В советской стране, в отличие от других стран мира, руководство коллективное. И товарищ Бубнов, ставший наркомом просвещения после товарища Луначарского, не мой вассал. Он подчиняется председателю Совнаркома. Пусть товарищ Молотов и посоветует ему еще раз посмотреть фильму «Веселые ребята».