Крепкий орешек II. Шесть дней Кондора [сборник]
Шрифт:
Она снова подумала о Джоне. Как он там?…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Джон ждал на том же месте, где его «арестовал» местный служака.
«Господи, сколько можно копаться? Как будто они обшаривают целую планету, а не жалкий кусок багажного отделения!»
Надо было торопиться. Сообщить о подозрениях главному в этом участке. В том, что здесь замышлялась какая-то диверсия, он был почти уверен.
Один преступник скрылся, но был еще труп. Нужно думать, это что-нибудь даст.
Голова гудела, как бильярдный шар, по которому
Из зала выкатили каталку с черным пластиковым мешком для трупов. Там, очевидно, лежал тот, раздавленный. Джону вновь стало не по себе.
К нему подошли двое. Рядом с первым полисменом появился новенький, которого Джон еще не встречал.
— Извините, офицер Маклейн. Вот ваш значок, — сказал «напарник» и протянул удостоверение и «смит-вессон», который обнаружили при поиске значка.
— Благодарю, — Джон спокойно принял свои вещи, и тут же до его слуха донесся громкий говор, восклицания, крики. Кто-то кого-то звал, кто-то переспрашивал, кто-то смеялся. Казалось, в фойе концертного зала собралась публика и обсуждает приезжую знаменитость.
Он подошел к распахнутой двери…
Огромная толпа репортеров толкалась там, где только что произошла трагедия. Каждый норовил пробраться поближе к месту события. Они спешили передать свой репортаж побыстрее, опередив соперника.
— Боже мой! — вырвалось из глотки Джона восклицание, похожее на стон. — Что здесь делают все эти люди? Кто позволил им сюда пройти?
— Это распоряжение капитана, — пожал плечами «напарник».
— Какого еще капитана?! — Маклейн был готов хватать их за шиворот и пинками гнать отсюда подальше. — Немедленно отведите меня к нему!
И пошел первым, бесцеремонно расталкивая эту толпу, клацающую затворами фотоаппаратов, жужжащую камерами, строчащую в блокнотах.
Нет, нельзя сказать, чтобы он ненавидел репортеров вообще. Но, во-первых, после этого неуправляемого стада невозможно будет отыскать следы, а во-вторых, один такой щелкопер из-за своей глупости чуть не лишил жизни Холли, его самого и еще огромное количество людей в прошлое Рождество. Урод.
Какая-то крашеная блондинка на мгновение замерла, что-то вспоминая и, видимо, память не сработала, бросилась в самую гущу толпы, работая локтями, грудью и бедрами.
Капитан Лорензо сидел за столом в своем кабинете и рассматривал серый лист протокола о происшествии. "Чай в стакане почти остыл и вызывал у него патологическое отвращение. Он был итальянцем, и не любил ничего «почти». Джин должен быть крепким, чай — горячим, девушка — темпераментной.
На углу стола высилась отличная модель «Боинга», что давало ощущение причастности к делам аэрофлота. Лорензо очень гордился этим подарком, который ему преподнес в день Ангела сам управляющий компании «Ти-Ви-Эй» мистер Мэл Натчез в знак глубокой симпатии.
Лорензо сидел спиной к окнам, как раз напротив двери, чтобы можно было сразу оценить входящих.
Пластинчатые жалюзи были опущены, но сквозь щели виднелась симпатичная белая церквушка, правда, протестантская, но в хорошую погоду, когда она освещалась солнцем, окрашивающим ее стены в розовый цвет, капитан часто поворачивался спиной к столу и с удовольствием думал,
Сейчас Лорензо было не до обозрения красот.
Несколько минут назад ему доложили, что какой-то полицейский из Лос-Анджелеса устроил перестрелку в багажном отделении и, в довершение всего, пристрелил человека.
Пресса буквально атаковала его вопросами «кто да что», и он порекомендовал им пройти на место и там самим все выяснить.
— Полиция ведет расследование. Пока все, — улыбался Лорензо разводя руками.
Девица из «Ночных новостей» была самой настырной. Она лезла со своим микрофоном и все просила сказать пару слов. И если бы капитан был не при исполнении, он бы ей точно сказал пару таких слов, что надолго бы отбил желание брать интервью. А так, лишь посоветовал ей встретиться с Маклейном…
— Он вам все расскажет.
Капитан с трудом избавился от пишущей братии. Теперь, наконец, он мог заняться делом.
Уже несколько дней, как в аэропорту участились кражи. Конечно, ничего особенного, но все же…
В дверь громко постучали и, не дожидаясь ответа, в кабинет вошел длинный пижон в сопровождении двух его парней.
— Капитан Лорензо? — спросил он громко. — Я — Джон Маклейн.
Капитан откинулся в кресле. Господи ты боже мой! Здесь и так дел по горло, а еще этот придурок провинциал, который устроил всю эту заварушку в багажном отделении. Ну украли бы пару чемоданов. Ну и что? Компания бы рассчиталась за ущерб. А теперь? Принимай меры, веди расследование, ищи-свищи ветра в поле… А еще пресса. Попробуй не найти того, второго, который удрал. Такой вой поднимут в газетах. «Полиция бессильна в борьбе с преступностью!» «Снова полицейские проиграли!» Мать вашу… А вы бы встали на это место и боролись. Так нет. Писать разное там дерьмо любой может. А все из-за этого…
Он посмотрел на вошедшего почти с ненавистью.
— Я знаю, кто ты. — Лорензо поднялся и с силой отодвинул кресло. — Ты тот полицейский ублюдок из Лос-Анджелеса, который носится по моему аэропорту и стреляет во все стороны. Как ты это назовешь? — он вышел из-за стола и встал напротив Маклейна.
Невысокого роста, едва достающий Джону до плеча, кругленький, с огромной лысиной и свинячьими глазками на лунообразной физиономии, он производил бы довольно комичное впечатление, если бы Джон не был так зол. Сейчас он с презрением уставился на тонкую полоску усов, которая дергалась и щетинилась, когда Лорензо кричал.
— Я тебя спрашиваю, как ты это назовешь? — капитан затряс перед лицом «провинциала» серым листком.
— Самозащита.
— Может, удостоверение полиции Лос-Анджелеса дает тебе право на бесплатный обед и еще что-нибудь типа того?
— Нет. Только на профессиональное любопытство, — Джон все еще старался сдерживаться.
— Это в аэропорту, в рождественскую неделю? Ты, наверное, издеваешься? — Лорензо отошел от стола и плеснул в стакан свежего чая.
— Хорошо. К черту любопытство. Я — профессионал. Твои ребята поработали там всего десять минут, а все корреспонденты уже знают о том, что произошло. В багажном отделении настоящее столпотворение. Нужно немедленно закрыть это место. — Маклейн чувствовал, что сейчас сорвется.