Крепкий орешек

Переводчик — Аня Мурзина

Бета — редактор — Аня Мурзина

Обложка — Машуля Валеева

Я не мог перестать думать о ней. Она была ангелом, твердолобым, преданным ангелом,

и за свою короткую жизнь она уже вкусила ада.

Солнце было не более чем мерцанием на горизонте. Густая, липкая дымка окутала беспокойную воду. Когда его краски не приглушал туман, Роквуд-Бич был именно таким, каким я его себе представлял: песок цвета слоновой кости, тёмно-синий океан и зелёные, покрытые сочными растениями склоны холмов.

В мой последний день заключения офицер Рикли, тюремный охранник, который почти каждый день ходил не просто с палкой в заднице, а с целыми грёбаными вилами, коротко кивнул мне на прощание и нажал кнопку на воротах. Я вышел на пустой тротуар. Ни семьи, ни друзей, чтобы встретиться со мной. Я был один, без всяких перспектив на будущее. Но я точно знал, куда направляюсь. Я знал, что направляюсь прямиком в Роквуд-Бич.

Мой взгляд скользнул по песку, и там, в центре тёмного, холодного тумана, была девушка. Воздух вокруг неё был кристально чистым, как будто мутная завеса не могла приблизиться к ней. После недели подъёмов на рассвете только для того, чтобы хоть мельком взглянуть на неё, я знал её распорядок дня. Она останавливалась, чтобы отругать Рекса, своего гигантского пса, за то, что он сломя голову бросился в стаю отдыхающих чаек. Лекция сопровождалась извиняющимся вилянием хвостом, сердечным похлопыванием и улыбкой со стороны девушки. Одна только улыбка стоила того, чтобы ради неё вставать ни свет ни заря. Я знал, что она остановится на полпути к пирсу, в месте, где песок выгибается дугой к воде, и поищет целые песчаные доллары. Я знал, что в конце концов, её густые, длинные волнистые волосы будут ей мешать, и она протянет руку и завяжет их в хвост резинкой для волос, которую носила на своём маленьком запястье. И я знал, что независимо от того, как резво она двигалась по мокрому песку, стараясь не отставать от своей собаки, тяжёлая, медленная грусть будет следовать по её следам. Это отражалось на её потрясающем лице, или в положении её стройных плеч, или даже в том, как её ноги касались песка. Это всегда было здесь, как будто её ноги окутывала плотная тяжесть, притягивая её к земле чуть сильнее, чем обычно.

Мы были соседями, но у меня не хватило смелости представиться. Я никогда не был застенчивым, когда дело касалось женщин, но я был не совсем тем человеком, которого вы хотели бы увидеть неожиданно у своей двери. Мой рост, следы чернил от татуировок, которые помогли мне пережить худшие времена, и аура человека только что вышедшего из тюрьмы, что сопровождала меня через металлические ворота, не делали меня тем соседом, который мог просто зайти и одолжить чашку сахара. И девушка на пляже была не просто девушкой.

Неделю назад я вышел из тюрьмы штата Орсон, потерянный, беспомощный человек, брошенный на произвол судьбы, бесцеремонно выплюнутый обратно в мир, где он никогда ничего не делал правильно. Во время моего двухлетнего пребывания внутри, жизнь снаружи не стояла на месте. Всё шло своим чередом. Мой отец умер от рака, и те последние минуты, которые вы видели в фильмах, когда люди бросались к умирающему отцу, чтобы исповедаться в грехах и, наконец, сказать: «Я люблю тебя, папа», слова, которые всегда нужно было сказать, но которые всегда почему-то застревали в сердитом, сухом горле, те минуты, были потеряны навсегда. Мои друзья, те, кто в основном держал свои носы чистыми, закончили колледж, начали карьеру и обзавелись семьями. Моя мама и сестра вернулись на восток, чтобы жить с нашей тётей. За два года в Орсоне они присылали письма, печенье и фотографии, но никогда не присылали приглашения присоединиться к ним. Я этого не ожидал. У нас с мамой никогда не было особой связи. Я доставлял слишком много хлопот, слишком ненадёжен, слишком «не тот сын, на которого она надеялась». Иногда одна хорошая порция неприятностей может перевернуть вашу жизнь, направить вас на правильный путь. Но я выбрал противоположную сторону раздвоенной дороги и отправился на поиски

ещё больших неприятностей, как наркоман, постоянно ищущий следующую дозу. И я тоже много чего такого делал. Я быстро обнаружил, что кайф и неприятности хорошо сочетаются друг с другом, особенно когда логическим завершением была тюрьма. Я не ставил тюремное заключение целью своей жизни, но мои родители и учителя потратили так много времени, предупреждая меня, что я окажусь в тюрьме, что это казалось закономерностью. Не хотел никого разочаровывать.

Сердитые крики и перья разбудили спящий пляж внизу, когда чайки взлетели. Я уставился вниз на неземную красоту на песке. Она обняла свою собаку, самую счастливую чёртову собаку в мире, насколько я мог судить. Выпрямившись, она нарушила свой распорядок дня. Никакой улыбки. Она посмотрела на дом, полуразрушенный, подтопленный водой пляжный домик, который я снял на небольшое наследство от отца. Проклятый туман, безжалостная прозрачная дымка, витающая в воздухе, скрывала некоторые черты её лица, но это не имело значения. Я запомнил их наизусть: миндалевидные голубые глаза, нос пуговкой, вишнёвые губы, которые не давали спать по ночам любому смертному.

Те же самые невероятные губы приоткрылись от любопытства, когда она уставилась на дом. Я попятился, скрывшись из виду, и подождал, пока она отвернётся.

Я прошёл по искорёженному полу. Запах плесени и солёной влаги усиливался с каждым шагом. Я сел на комковатый матрас, который бросил на пол в углу, и прислонился спиной к холодной оштукатуренной стене. Это было не очень подходящее место, но это было то место, где я хотел быть.

Рейчел постучала в дверь кофейни через несколько секунд после того, как я вошла внутрь. Её улыбка выглядывала из-под отороченного пушком капюшона зимнего пуховика. Я придержала дверь, и она проскользнула внутрь, держа в руках свой обычный контейнер с выпечкой. Из коробки повеяло корицей, коричневым сахаром и маслянистым вкусом.

— Там чертовски холодно. Я принесла тебе булочку с черникой на завтрак, — фыркнула она, неся коробку к прилавку.

— Ты святая. Я умираю с голоду.

Рейчел была моей соседкой по зданию и лучшей подругой. Её пекарня была удобно расположена рядом с моей кофейней, и у нас были прекрасные симбиотические отношения. Её выпечка была идеальным дополнением к моему кофе, а моё кафе обеспечивало ей хороший, стабильный источник дохода. Конечно, мы обе страдали в финансовом отношении в осенние и зимние месяцы, когда дети были в школе, а пляжные каникулы откладывались до наступления более тёплой погоды. У меня всё ещё были мои постоянные клиенты, в основном местные жители, которые либо были на пенсии, либо работали в свободном графике. Были также несгибаемые серферы, которым нравилась зыбь, вызванная холодной погодой. Большинство из них заходили выпить свою ежедневную порцию эспрессо после зверски холодного утра на воде. После нескольких часов, проведённых на волнах, пирожные с крошкой и кексы с черникой тоже приходились по вкусу.

Мы с Рейчел планировали, что, когда у нас будут деньги и энергия, мы сразу купим наши заведения и снесём стену между ними, чтобы превратить их в одно кафе с пекарней. И пока всё шло в том направлении.

Рейчел откинула капюшон, освободив свои блестящие чёрные волосы.

— Ты подстриглась, — заметила я.

— Я решила, что мне нужно немного измениться. Тебе нравится? — Она откинула длинную чёлку в сторону.

— Тебе действительно нужно спрашивать? Как я уже говорила тебе раньше, я бы в любой день променяла свою волнистую копну на твои гладкие локоны.

— Но ты блондинка, а все знают, что мужчины предпочитают их, — подмигнула она. У неё был лес чёрных ресниц в тон чёрным волосам, которые ярко выделяли её зелёные глаза.

— Я тебя умоляю, блондинка непонятного серого цвета или волосы цвета вороного крыла. Не думаю, что есть даже вопрос о том, кто из нас был благословлён феей волос. Если такая вообще существует.

— Возможно, я была благословлена феей волос, но ты была благословлена во всех других областях, Джейси, моя великолепная подруга и деловой партнёр. — Она начала распаковывать свои коробки.