Крепость
Шрифт:
Из метро, преодолев голосом грохот проносящихся поездов, Илья позвонил Лине и напросился приехать. Он избегал ее уже несколько дней, не звонил и догадывался (а по тону ее уверился в справедливости догадки), что она обижена и решила в очередной раз расстаться с ним.
Еще два дня назад он был уверен, что никогда не уйдет от жены и сына, несмотря на взаимную усталость и раздражение, несмотря на то, что чувствовал себя с Линой естественным и свободным, но все равно не хотел, не хотел уходить из дома, бросать родных, с которыми сросся, болью которых болел, неурядицы которых были его неурядицами, заботясь о которых даже на свидания, не стесняясь, ходил с хозяйственной сумкой, набитой продуктами для дома... А вот теперь он бежал в Лине за спасением, не сказав ей, разумеется, об этом ни полслова.
Он познакомился с Линой уже больше двух лет назад на сорокапятилетии
Лина приехала помочь Ирине, разумеется, осталась на вечер и сидела за своим полупустым прибором, раздувая ноздри уздечкой и иронически поглядывая на быстро пьяневших гостей. Роза Моисеевна была в те дни в больнице - на профилактическом осмотре и лечении, которые предоставляла "Кремлевка" своим подопечным.
Как-то незаметно он очутился рядом с Линой, гусарствуя, наливал себе, да и ей не забывал подливать. Она пила мало, но все же пила. В пьяном тумане Илья уже не мог различить, как она на него смотрит, хотя и желал изо всех сил ей понравиться. Заметил только, и это обрадовало его, что она не очень-то отодвигалась, когда спьяну его заносило и он кренился в ее сторону. И с чувством получившего признание кавалера он отводил, отталкивал от нее руки других пьяниц, невольно полуобнимая ее за плечи, ощущая в груди трезвящий любовный холодок и одновременно упоительную уверенность любовной удачи.
В одиннадцать ушел спать Петя. Около двенадцати поднялись первые гости. А Илья сразу после часу, как закрылось метро, позвонил домой, сказал, что в метро он уже не попал и слишком пьян, чтобы сейчас куда бы то ни было ехать, потому останется здесь. Владлен, взяв трубку, подтвердил его алиби.
Празднование дня рождения завершилось. Друг Владлена еще со школьных лет - усатый и грязный толстяк-здоровяк, живший репетиторством, - начал похрапывать за столом, тыкаясь усами и носом в блюдо с остатками салата. Наконец ушли спать Владлен с Ириной, оставив за столом Лину, Илью, кемарящего усатого, который сразу после ухода хозяев расслабился, сполз под стол, вытянул привольно ноги и засвистел носом, и Боба Лундина, ходившего, пошатываясь, вокруг стола - он выпивал рюмку за рюмкой и бормотал:
– Стоит средь хижины моей
Чудовищный скелет...
Вдруг грозил кому-то пальцем и добавлял:
– Я говорил ему: "Не пей!"
Так не послушал, нет!
Потом присаживался на диван рядом с Линой, но с другой стороны, нежели Илья, и падал головой ей на колени, с которых она терпеливо его поднимала. И Илья на какой-то момент решил, что Боб окажется ему в этот вечер если и не соперником, то, во всяком случае, помехой, но тот вдруг встал, покачиваясь на длинных своих ногах и улыбаясь доброй и бессмысленной улыбкой человека, забывшего о своих сексуальных поползновениях.
– Ай эм гоуин ту май герл Белла, - сказал он, продвигаясь к двери.
Беллой звали его вторую жену. Через минуту хлопнула входная дверь. Под столом храпел и постанывал во сне усатый.
– С ним ничего не случится, что он такой пьяный?
– спросила Лина, уставившись на кончик своей туфли.
– Да нет, не в первый раз, на такси доберется, - ответил Илья и рассказал комическую, на его взгляд, историю, как однажды, сказав шоферу направление, Боб уснул в такси, полностью вырубился, а когда шофер, доехав до указанного ориентира, принялся его расталкивать и требовать точного адреса, Боб, которого к тому времени совсем развезло, мило улыбался и пел в ответ: "Мой адрес - не дом и не улица, мой адрес - Советский Союз".
– Зачем вы так пьете? Какой смысл?
– после паузы спросила Лина.
– Либералии, - односложно ответил Илья, тут же досадуя на себя, что придется, видимо, слово объяснять, терять время, и одновременно соображая, что от такого объяснения легче будет перейти к делу.
– Что это значит?
– спросила Лина, как он и ожидал.
– Либер - в переводе значит "свободный", это иное имя Бахуса. Кто такой Бахус, надеюсь, ты знаешь?
– Она кивнула головой.
– А в Древнем Риме был праздник - либералии, в честь Бахуса. Тысячелетия тянущаяся попытка приобщиться таким образом к свободе. Бахус-Либер своим напитком освобождал от всяческих забот.
– Ты освободился?
– Ага.
Он снова сел рядом, притянул ее к себе и поцеловал, но в щеку, потому что Лина отвернулась, хотя из рук не вырывалась. Потом, вздохнув, распрямилась, выскальзывая из объятий.
– Давай спать.
– Она провела ладонью по лицу.
– Раскладушку разбирать уже сил нет. Мы на этом диване уместимся. Но ко мне не приставать. Я не хочу.
Она молча легла. Свет они погасили, и в комнате наступил предрассветный полумрак. Было около четырех утра. Минут через пять он начал тихо ее гладить, целовать, она не противилась, потом "приставать", а потом она ему уступила, со страстью сжимая его руками. Усатый все храпел под столом.
Они встречались уже два года. Ни с кем из женщин Илье не было так хорошо в постели, он влюбился. Ссорились они часто. Илья старался перебороть себя, а Лина рыдала и упрекала его:
– Ты поступаешь непорядочно. Ты вмешался и продолжаешь вмешиваться в мою жизнь, хотя никогда на мне не женишься.
Он бледнел, краснел и полуискренне говорил:
– Ну, давай сделаем вид, что ничего не было, и я исчезну из твоей жизни.
Она пугалась:
– Что ты! Все было!..
Между тем у Ильи начались семейные неурядицы. Элка все чаще разговаривала с ним, не разжимая губ, а сила ее характера настолько давила Илью, что он, чувствуя свою вину, никак не отваживался на выяснение отношений с ней, а про развод даже и не думал. Точнее, думал, но изменить накатанный образ жизни был не в состоянии, придавая разводу вполне космический смысл крушения основ мироздания. Он снова и снова пытался преодолеть свою страсть, ничего не получалось. Так что Элкина измена ("Если она была!" - остановил он себя) - ответ на его фокусы.
Он хотел бы быть существом с Альдебарана. Ведрин как-то в "стекляшке", размахивая стаканом с водкой, выдвинул "концепцию Альдебарана". "Понимаешь, - говорил он, - когда ты среди пьяного сброда, да, ха-ха, прошу извинить, среди друзей-собутыльников, которые мало чем от пьяного сброда отличаются, да, так вот, когда все у тебя ладно и хорошо, все в порядке, на работе неприятностей нет, жена не знает про любовницу, любовница не беременна и не требует, чтоб ты на ней женился, работы твои выходят, тебя хвалят, а ты в своих сочинениях не фальшивишь при этом или почти не фальшивишь, что по нашим временам одно и то же, и вдруг тебя прохватывает смертельная тоска, именно прохватывает, как понос, тоска ни от чего, мировая скорбь, как ее раньше называли, тоска от твоей неподлинности, вот тут и задумаешься. Все эти трагические концепции мироздания, весь этот экзистенциализм - откуда они взялись? Спрашиваю, но не отвечаю. Идеи о своей, скажем, "заброшенности" в мир, в историю, как в некий чуждый поток, об исконной одинокости людей духа, об их "оставленности", ну и так далее, тут можно много наговорить. И даже у нас, среди этого полного распада и говна, вдруг кое в ком начинают шевелиться эти чувства. Еле-еле, придавленно, но шевелятся. Как они могли возникнуть? Ни дворянским, ни буржуазным происхождением, ни средой, ни даже порой талантом во многих случаях это не объяснить. Но допустим, гипотетически, конечно, что в созвездии Альдебарана - помните, у Лема книжонка такая есть, "Нашествие с Альдебарана", - да, так вот, на этом Альдебаране есть высшая цивилизация, и она интересуется Землей. Может, колонизировать они нас хотят, а может, возвысить, а для этого надо подготовить землян, этих, на их взгляд, полуживотных, к принятию высших альдебаранских идеалов. Дикари привыкли убивать и пожирать даже своих соплеменников, а их надо научить ценить жизнь себе подобного, и вот альдеберанцы засылают на Землю уже несколько тысячелетий своих разведчиков и диверсантов - Будду, Конфуция, Христа..." "Так, по-твоему, Христос - инопланетянин?" - перебил его Вася Скоков. "В каком-то смысле - да, он из числа диверсантов, которые пытаются переделать людей, а есть простые разведчики, которые должны только наблюдать. Я не знаю, как это технически у них разработано, но можно представить, что они посылают на Землю некий генный сигнал, и таким образом альдебаранец родится у обыкновенной земной женщины. Вот тебе и "заброшенность" в иной мир. Духовно альдебаранец живет по другим законам, чем землянин, даже если альдебаранец - простой разведчик, ибо взыскует неведомого. Поэтому иногда охватывает его невероятная тоска по чему-то иному, нездешнему. Это и есть свидетельство его неземного происхождения. Вот что, да, мне кажется..."