Крепость
Шрифт:
Бог знает, почему на палубе этого корабля не установлены зенитные орудия!
Старик назвал бы такую нашу ночную вылазку «Сходили, как воды испили». Может быть одним хорошим глотком.
Странно, но в его флотилии совсем не шла речь о катерных тральщиках. О больших тральщиках и сторожевиках тоже. Надменность подводников! Для них имеют вес и значение лишь эсминцы и миноносцы. Интересно бы узнать, куда летели те соединения бомбардировщиков? На Гамбург? На Берлин? На Мюнхен? Так. Надо разузнать наверняка. Такого рода налет не замолчишь и не скроешь.
Когда на траверзе правого борта показались зеленые огни портового маяка, стравливаю воздух из спасжилета. На восточной стороне неба светлая полоса почти достигла зенита. Уже различаю окна зданий. Комфлотилии снимает каску и вытирает лоб тыльной стороной ладони. Он также стравливает воздух из спасжилета.
После нескольких маневров корабль швартуется у причальной стенки — тройным пакетом на случай тревоги.
— Эх, сейчас бы тарелку горячего супа! — мечтательно говорит комфлотилии.
Я же снимаю каску, освобождаюсь от спасжилета и на негнущихся ногах спускаюсь вниз. Все переборки распахнуты. Навстречу выходит командир корабля. «Ну, как? Ничего? — произносит он хриплым, усталым голосом, — Такое бывает! Не часто, но везет!»
В голове вертится мысль о горячем супе. Надо выкинуть ее. После удачного возвращения надо принять стаканчик на грудь, потом еще один и еще один.
Чувствую себя разбитым и потрясенным одновременно. Более всего хочу завалиться где-нибудь на земле. Точно знаю, что в блиндаже коменданта порта я мог бы спать на настоящей кровати. Вопрос лишь в том, смогу ли я вообще заснуть. А еще лучше было бы свалить вообще в Benesville!
— Ну, как? Хороший материал набрали из этого похода? — обращается ко мне комфлотилии. Забыв все формальности, просто киваю в ответ. Затем, собравшись, благодарно жму ему руку. И добавляю: «Покорнейше благодарю, за возможность быть на борту вашего корабля».
Выйдя на пирс, невольно закрываю глаза от слепящего солнца. Водитель уже здесь. Старательно отсалютовав мне, он внимательно осматривает меня. Тоже, наверное, хочет спать, как и я.
Мой приказ «Едем в Benesville!» прибавляет ему живости.
Сплю очень беспокойно. Снится мне новое оружие: По небу летят шеренги солдат, словно стаи уток, странно одеревенелые, руки прижаты к бедрам, лица неподвижны, подбородки задраны вверх. Издалека, из ракет, вылетают все новые и новые летучие солдаты. У каждого за спиной огнеметные ранцы. Над каким-то вражеским городом они теряют напряженность своих тел и готовят к бою огнеметы. Повсюду вырастают огромные столбы пламени. Движущая сила ракет вдруг ослабевает, и солдаты низвергаются из них как насекомые, опалившие крылышки, в свой собственный огонь.
Просыпаюсь в полдень от раздающихся во дворе звуков рабочих команд. Сладко, до хруста костей, потягиваюсь, приятно ощущая каждый мускул тела, чувствуя жизнь каждой клеточки. Ощущение такое, словно после огромной, напряженной работы принял горячую ванну. И вот опять полон сил. Меняем маскировку на машине, и затем дорога на Гавр наматывается на ее колеса.
На расстоянии нескольких километров от берега наталкиваемся на обломки самолета, жертвы ночного воздушного боя. Около наполовину зарывшегося в землю фюзеляжа толпятся местные ребятишки. В полях видим воронки от бомб. На зелени лугов там и сям блестят серебром ленты фольги, с помощью которых летчики пытались обмануть наши локаторы. А вот еще один сбитый четырехмоторник. Экипаж, наверное, успел выпрыгнуть, т. к. в самолете не видно следов крови.
Не могу поверить, что союзники на самом деле хотят высадиться в Па-де-Кале, хотя бы потому, что они приложили слишком много усилий на побережье Нормандии. Сообщения Вермахта могли быть так хитро сформулированы, для того чтобы приукрасить или замолчать события — но в любом случае не могли упустить шанс описать расширение или укрепление захваченного плацдарма. Некогда терять время на эти ребусы. В Гавре быстро поумнею. Втайне меня гложет другая мысль: если поеду на запад, то окажусь гораздо ближе к Бресту. Но как, если повезет, ухитриться попасть в Брест?
Бензин и паек у нас заканчиваются. Но мне плевать на эти мелочи: в Гавре предоставлю водителю заботу о нас. В обеспечении провиантом и горючим он настоящий дока. Жаловаться не приходится.
Прибыв в Гавр, спешу не на виллу военкоров, прямиков в укрытие катеров, чтобы разузнать о ситуации.
Во время моего своеобразного бега с препятствиями по хаосу нагромождений порта, меня посещает странная мысль: ВМФ подобрал хорошие аббревиатуры для кораблей флота: S-Boot — слышен шипящий звук и впечатление быстроты; U-Boot — звучит как темная, таинственная глубина; Z-Boot — описывает характер этой серой борзой. Буква Z — похожа на зигзаг и задранную вверх корму. Сигнальный флаг Z — это сигнал атаки для ВСЕХ военных кораблей.
В укрытии катеров царит такой же тюремный мрак, как и в укрытии подлодок в Сен-Назере. Только по размерам это укрытие меньше, а шум двигателей на порядок выше.
Вступаю в разговор с одним из командиров. Он совсем измотан, но, несмотря на явную усталость, великодушно соглашается поговорить со мной.
— Просто так теперь к транспортам противника не подступиться. Все подходы к ним охраняются всем чем можно. Включая лодки для постановки буев и баркасы. Мышь не проскользнет! Вы даже представить себе это не можете! А на флангах, конечно же, канонерки и эсминцы. И между ними шлепают транспорты с техникой и живой силой врага. Как на воскресной прогулке!
Командир истощен. Лицо цвета старого творога. Вместо форменной фуражки — пилотка, из под которой торчат в стороны белокурые волосы. Говорю ему, что прошлой ночью был на тральщике у Дьепа. «Ну и как? Входили в контакт с противником?» — «Нет совсем нет.» — «А у нас здесь все несколько иначе. Хотя едва ли это тоже можно назвать контактом с противником. Не мы с ним, а он с нами… И значительно … Прошлой вот ночью мы выходили… Повреждены двигатели» — офицер вдруг вопросительно смотрит на меня: «А вы хоть раз ходили на катере?» — “Да. Даже слишком часто. Но уже давно.» — «Тогда вы знаете, что это такое. Вам, вероятно, удалось посмотреть на злобного врага. Здесь вы такого не увидите. Сплошной заградительный огонь. Оборона настолько крепка, что мы, как ни стараемся, не можем ее преодолеть. Их средства обнаружения находят нас на дальних подступах — тут же ночь превращается в день: со всех сторон нас накрывает шквал огня. И попробуйте-ка добраться до сектора открытия огня и поразить своими двумя торпедами хоть один из этих выше ватерлинии перегруженных транспортов! Это практически невозможно! Никто не может этого сделать!»