Крещение огнем. «Небесная правда» «сталинских соколов» (сборник)
Шрифт:
– Заботливый, погляжу. Рассчитываешь провести занятия, как ориентироваться по звездам?
Серебряный то ли не уловил злости, то ли не обратил на это внимания, хохотнул:
– А что, я такой.
Бомбардировщик швыряло, как утлое суденышко в штормовом море. Александр еле удерживал штурвал, то и дело выхватывал машину из падения, из кренов. Да, разумнее было вернуться. Он нажал кнопку СПУ.
– Сурдоленко, свяжи-ка меня с пассажиркой.
Он представил, как стрелок-радист снимает со своей
– Товарищ командир, слушаю вас, – отозвалась Ирина официально, будто чужая, и все равно он уловил в ее голосе милые, родные оттенки, которые наполнили его сердце нежностью, любовью.
– Как себя чувствуете? – Он вынужден был говорить с ней на «вы», чтобы в случае каких-либо осложнений не бросить на нее и тени своей тяжелой судьбы – ведь, кроме Серебряного, никто в полку не знает, что они больше чем знакомые…
– Терпимо. Ваши ребята леденцами угостили – помогает.
– Вернуться придется. Видите, какая гроза?
– Очень даже красивая. Мне ни разу не приходилось видеть такое.
– Из этой красоты можно сразу в преисподнюю попасть.
– Догадываюсь. И все же возвращаться никак нельзя: меня ждут именно сегодня. Представляете себе, что значит переносить встречу в тылу врага?
Он представлял. И хотел сделать все от него зависящее и не зависящее, чтобы она осталась жива.
– Не лезть же в пекло! – вмешался Серебряный.
– Все, Ваня, дебаты окончены, – категорично пресек он разговор. – Летим к цели. Кстати, впереди вон «окно» уже просматривается.
Никакого «окна» он, разумеется, не видел; стрелки еще могут поверить ему, а штурмана, несмотря на всю его наивность, не проведешь. Да и в носу он сидит, все видит. Но Ваня промолчал. А минуту спустя сам поддержал командира:
– До цели осталось всего двадцать минут лету. Теперь, само собой, дотопаем.
Болтанка стала утихать, а вскоре вверху показалась одна звезда, другая, и вот уже по курсу действительно обозначилось «окно», в которое и вошел бомбардировщик, все еще вздрагивая изредка, словно от воспоминания о пережитом или от озноба.
– Доверни на десять влево, – попросил Серебряный. Он успел сориентироваться по звездам и уточнить курс. – Так держать. И можно потихоньку снижаться, а то заморозим нашего пассажира.
Александр сбавил обороты моторам, и гул заметно ослабел. Внизу то слева, то справа вспыхивали трассирующие пули, и, хотя до самолета они не долетали, у Александра снова душа наполнилась тревогой: что и кто ожидает Ирину внизу?..
– Командир, костры по курсу, – доложил штурман. – Переводи на горизонтальный.
Александр машинально взглянул на высотомер: да, хватит снижаться. Тысяча двести, высота, определенная для прыжка.
– Спасибо, товарищ лейтенант, за благополучную доставку, – прозвучал в наушниках голос Ирины. – Прилетайте в гости. Буду ждать. Не забудьте мои позывные.
– Не забуду… – Предательские спазмы сдавили ему горло.
– Горит красная ракета. Вторая. И костер выложен согласно условиям, – сообщил Серебряный.
– Вижу. Рассчитай поточнее.
– Как в аптеке, командир. Приготовились!.. Пошел!
Бомбардировщик даже чуть вздрогнул. Или это показалось Александру, а вздрогнул он сам? Он накренил машину, посмотрел вниз, но, кроме непроглядной черноты, ничего не увидел.
– Разворот вправо. Курс двести девяносто.
– Подожди, Ваня, надо убедиться…
– Ну-ну. Сделай кружок.
Лишь когда в небо взметнулись красная, а за ней зеленая ракеты, Александр вздохнул с облегчением и стал разворачиваться на заданный курс. Костры еще минут пять светились внизу, но вот исчезли – то ли их погасили, то ли затмило расстояние.
– Подержи, командир, я ветерок уточню, – попросил Серебряный.
Не успел он закончить промер, как впереди вспыхнули три луча прожектора и, расходясь и скрещиваясь, стали шарить по небу. Бомбардировщик шел им навстречу.
– Так держать, командир. Открываю бомболюки!
Самолет чуть клюнул носом: открытые створки бомболюков создали внизу дополнительное сопротивление.
На земле замелькали вспышки: зенитки открыли огонь. Но их было немного – сюда наши самолеты залетали редко.
Штурман сбросил CAБ, и аэродром осветился неярким, но вполне достаточным светом, чтобы рассмотреть на стоянках «юнкерсы», «хейнкели», «мессершмитты».
– Крути, командир, восьмерку.
Это означало, что нужно отвернуть вправо, затем влево и встать на обратный курс, чтобы штурман все хорошо рассмотрел и выбрал объект бомбометания.
Бомбардировщик послушно лег на правое крыло, на левое, и снова голос штурмана прозвенел в наушниках: – Так держать! На боевом!
Снаряды рвались совсем близко и ослепляли почти как молнии. Серебряный словно не замечал их, рассуждал вслух:
– Так… Отлично идем. Хорошо. – И вдруг заорал благим матом: – Стой! Стой, говорю, хрен моржовый!
– Как это «стой»? – опешил Александр.
– Да КП пропустил, кнопку забыл нажать! – чертыхнулся штурман.
– Лучше бы ты забыл штаны расстегнуть, когда на унитаз садился.
– Прости, зевнул, – оправдывался Ваня. – Надо еще раз зайти.
– Понятно, надо, – смягчился Александр. Руганью делу не поможешь, и лишняя взбучка лишь взвинтит штурмана. Да и понять его можно – такой перерыв в полетах…