Крещенные кровью
Шрифт:
– Мне что, пришла пора отвечать за грехи отца и считать себя «врагом народа»? – спросил он хрипло, начиная волноваться по-настоящему.
– Считай себя кем угодно, хоть архангелом Гавриилом, – пожал плечами Горовой. – А еще можешь себя казнить и миловать. Только вот сейчас убирай с глаз долой свою недопитую пол-литру, иди домой, хорошенечко проспись, а утром милости просим на работу. В девять явишься в мой кабинет, как стеклышко, и получишь для дальнейшего расследования очень необычное дело.
– Необычное? – усмехнулся Степан.
– Совершенно секретное, – ответил Горовой чуть ли не шепотом, на всякий случай покосившись в сторону двери. – И никто не должен даже подозревать о его существовании, понял?
Калачев кивнул, он конечно же понял.
Весь день напролет Степан сидел затворником в кабинете и изучал документы в папке под грифом «Совершенно секретно». По протоколам и другим материалам было видно, что по делу проведена большая и кропотливая работа. Если бы кому-нибудь захотелось написать книгу о банде извращенцев и людоедов, действовавшей в Оренбурге, то никаких других источников и не понадобилось бы.
Пока Калачев разбирал дело, он курил одну папиросу за другой. А когда дочитал обвинительное заключение до конца и закрыл папку, ему опять захотелось напиться до беспамятства.
Закурив последнюю папиросу из пятой по счету пачки, мужчина подошел к зеркалу. Увидев свое отражение, он подавился дымом и закашлялся. Да, постарел он за последние дни. Похудел, осунулся, заметнее обозначились морщины на лице, особенно вокруг глаз.
В дверь постучали.
– Кто там? – отойдя от зеркала, крикнул Степан.
– Открывай, я это, – послышался из коридора голос Горового.
Горовой, не говоря ни слова, с расстроенным видом присел на стул:
– Что скажешь, Степан? Впечатлило?
– Не то слово… Я будто в дерьме от пят до макушки вывозился.
– Я даже касаться папки брезгую, – поморщился Горовой. – А если приходится, руки с мылом по полчаса отмываю.
– Не понял я одного, Андреевич… Дело раскрыто и расследовано, преступники осуждены и наказаны. Почему ты снова вернул его из «запасников» и вручил мне?
Горовой пожал плечами.
– Не понял? – переспросил он задумчиво. – У меня все еще копошится в душе какая-то неудовлетворенность… Давай-ка разберем его по косточкам и обсудим, – неожиданно предложил Горовой. – Если ты снова не поймешь, тогда буду объяснять, как балбесу, на пальцах.
– Ну зачем ты так, Андреевич? – обиделся Степан. – Суть я уловил, но…
– Валяй, выкладывай, чего уловил, а я послушаю, – Горовой расположился поудобнее. – Постарайся не упустить ничего. В этом деле каждая крупинка может иметь важное значение…
– Оренбургский Караван-Сарай был построен еще генерал-губернатором Василием Перовским, – начал «совещание» с начальником Степан Калачев. – Много важных особ того времени видели стены Караван-Сарая…
– Вижу, читал внимательно, что даже такие, совсем не обязательные сейчас события не упустил, – одобрил Горовой.
– Из дела я узнал, что в 20-м году в Караван-Сарае открыли Башкирский педагогический техникум. Какая там чертовщина творилась, ни для кого не секрет, – продолжил Степан. – Сколько домыслов и страшных зловещих слухов ходило вокруг этого заведения, не счесть. Учиться в голодном Оренбурге оказалось делом далеко не легким. Я, следователь ГПУ, и то все подробности узнал только что из материалов изученного дела.
– Было нелегко, но люди учились и учатся, – согласился начальник, вздохнув с облегчением.
– Знакомясь с делом, я не совсем понял, как смог устроиться на работу в техникум этот паскудник Салях? – поинтересовался Калачев.
– А что в этом такого, устроился, как и все, – пожал плечами Горовой. – Неприметный, с виду тихоня… Он не вызвал никаких подозрений при оформлении.
– Но почему? Жена от него сбежала сразу же после свадьбы, да и с другими женщинами отношения не складывались. А вот к мужчинам он клеился сам! Неужели руководству техникума это было неизвестно?
– Кто его знает… Не исключаю, что всем все было известно, – ответил задумчиво Горовой. – На родине в Казанской губернии его называли «женщина Салях», и все знали о его мерзких пристрастиях.
– Так вот, – продолжил Степан, – эту «женщину» не только взяли истопником в техникум, но и комнату для проживания выделили. Да и жалование приличное – 45 рублей плюс 12 целковых за стирку белья и покупку на рынке продуктов! С чего такое потрясающее доверие к человеку с грязной репутацией?
Сделав паузу, он посмотрел на начальника, но тот молчал.
– Но, опять же из материалов дела, – продолжил Степан, – еды студентам катастрофически не хватало. Были случаи даже голодных обмороков прямо во время занятий. Вот тут «женщина Салях» и придумал ту мерзость, которую принялся немедленно воплощать в жизнь.
– То, что собираешься сейчас рассказать, можешь пропустить, – поморщился, как от зубной боли, Горовой.
– Ну уж нет, – заупрямился Степан. – Ты сам говорил, Андреевич, чтобы я в обсуждении не упускал ничего. В этом деле каждая крупинка может иметь значение.
– Убедил, валяй, рассказывай, – согласился с явной неохотой Горовой. – Только учти: это ты не для меня, а для себя рассказываешь. Как школьник, заучивающий урок.
– Думай, как хочешь, – усмехнулся Степан. – А вот Салях… – он брезгливо поморщился, – Салях стал заманивать к себе студентов, обещая накормить до отвала. Этот извращенец действительно щедро угощал понравившегося ему гостя и накачивал спиртным! А на какие такие шиши? Он покупал все эти яства в голодное время на свою зарплату? При разговоре Салях ругал религию, костерил советскую власть и… уговаривал гостя заночевать в его каморке. Если уговоры не действовали, он решительно запирал дверь! Ну а потом дело за немногим: укладывал хмельного студента в кровать, заставляя использовать себя в качестве женщины!