Крещенные кровью
Шрифт:
Начальник посмотрел на часы и развел руками.
– Прошу меня простить, товарищи, но на сегодня наше совещание будем считать законченным. Напоследок хочу сказать, что вся ваша деятельность чрезвычайно секретна и состоит на контроле не только у начальника Управления, но и в Москве!
Горовой не закончил фразу и указал рукой на дверь. Теплов и Бурматов быстро попрощались и ушли, а Калачев словно и не собирался покидать кабинет. Начальник удивился:
– Ты что, Степан, хочешь мне что-то сказать?
– Не просто хочу, а обязан это сделать, – ответил Калачев задумчиво. –
– Вот как? – хитро прищурился Калачев. – И в чем она заключается?
– И бандой, и людоедами управлял один человек! – ответил Степан возбужденно.
– И ты знаешь, кто он?
– Утверждать не берусь, но догадываюсь.
– Ты думаешь, что это…
– Назовем его «скопец», – не дав договорить начальнику, выпалил Степан. – И так мы будем называть его до окончания расследования, не озвучивая кличку «Купец» для секретности…
7
Неожиданно для сельчан созданная Васькой Носовым коммуна заработала в полную силу. Коммунары выглядели опрятными, сытыми, хотя довольными их вряд ли можно было назвать. Молодые мужчины, не пьющие, не курящие, но… лица у всех каменные, а взгляд – отсутствующий. Они ремонтировали усадьбу, наводили порядок на выделенных землях. Правда, из сельских в коммуне трудился только Ефремка Воронов, остальные числились пришлыми.
Люди внимательно наблюдали за жизнью в коммуне и откровенно завидовали. Никто из селян даже не мог и предположить, что трудолюбивым и работящим коммунарам запрещено общаться с местными. А о том, чтобы вступить в коммуну, не стоило и мечтать. Необходимо было соблюсти несколько условий, но каких именно, знал только её руководитель…
Всем вокруг казалось, что дела в общине идут успешно, но только не самому организатору «благого дела» Купцу.
Первым «коммунаром» конечно же был он, Васька Носов. Вторым – Ефрем Воронов. Но с Ефрема взять было нечего, он оживал и становился деятельным только после дозы наркотика, все остальное время валяясь на кровати и стеная от боли. Разными посулами Васька заманил в усадьбу еще троих забулдыг, которых нашел в городе на вокзале; он знал, что и от них пользы особой не будет, но хотел оскопить их, чтобы «набить» руку для кастрации уже «полезных» людей. «Видать, рука у меня на это дело легкая, – думал Носов восторженно. – Однако пора пришла людьми обрастать! Не убогими, а молодыми, здоровыми и работящими! А уж приручить я их сумею, покойный Ивашка Сафронов хорошим учителем был!»
Проблему с людьми надо было как-то решать. Вот только как? Местных брать нельзя, с ними греха не оберешься. Чужаков притягивать, но делать это незаметно, скрытно?..
С «кадрами» коммуне помог случай. Как-то раз Васька поехал в Оренбург, на базар. Походил по рядам, поторговался, поприценивался. Кое-что прикупив, он засобирался в обратную дорогу. Когда подошел к телеге, услышал призывные крики шашлычника, предлагавшего горячий вкусно пахнущий шашлык.
Почувствовав
Домой, в коммуну, он тоже не поехал. Купив бутылку водки, Носов заночевал за городом у реки, напряженно размышляя над происшествием. Решение пришло утром. Возвращаясь на базар, он уже знал, что делать, и готовился к встрече с шашлычником так, как учили его это делать в далеких таежных лагерях…
Завидев Ваську, шашлычник помахал ему приветливо рукой, а когда Носов подошел, он протянул ему шампур с мясом:
– Угощайся, дорогой товарищ, я…
Глаза у него полезли из орбит, а остаток фразы застрял в горле, когда он почувствовал укол ножа в области печени.
– Предлагаю два варианта, чурка, – прошептал, оглянувшись, Васька. – Или я тебя режу прямо сейчас, или позову людей да и расскажу им, каким мясом ты их потчуешь.
– Обожди, товарищ, брат, – зашептал, обливаясь потом, шашлычник. – За что ты меня резать хочешь? Бери шашлык, так кушай… Денег мне не надо, Аллахом клянусь!
– Это Аллах тебя надоумил из человечины шашлыки делать? – зашептал Васька зловеще и чувствительнее уколов иранца. – Меня не проведешь: я знаю вкус человеческого мяса. Так что, магометянин, сделал свой выбор?
– Постой, обожди! – взмолился тот в отчаянии. – Все забери, в ОГПУ сдай, только людей не зови!
– Разорвут боишься, падла?
– Боюсь… Уж лучше в ОГПУ сдай или зарежь прямо сейчас.
Шашлычник, побледнев, трясся от страха. Васька понял, что дело сделано: он сломил его волю. Душа возликовала от достигнутой победы, но победитель не собирался так просто отпускать свою жертву. В Носове обострился азарт охотника и жажда власти, ему очень захотелось дожать этого хлипкого и жалкого негодяя.
– Слушай сюда, падла, – прорычал он в ухо едва живого от страха шашлычника. – Кто поставляет тебе это мясо или ты добываешь его сам, меня не заботит. Если хочешь жить, то будешь работать на меня!.. Так что, жить хочешь?
– Хочу, хочу, – залепетал, брызгая слюной, шашлычник. – Я очень хочу жить!
– Мне нужны люди, молодые и крепкие. Не трупы, а люди, понял? За каждого, кто не попал к тебе на шашлык, я буду платить. Но платить, – Носов ткнул ножом промеж ног иранца, – за живых кастратов! Для чего они мне нужны, не спрашивай… Надумаешь скрыться – пожалеешь!
Хасан, попавший под пяту, оказался на редкость сообразительным. Он умело организовал дело и поставил его на поток. Каким-то образом ему удалось привлечь к «сотрудничеству» истопника Башкирского педагогического техникума. Орудуя вместе, они бесперебойно поставляли оскопленных парней и девушек Ваське Носову.
Носов не интересовался, как Хасан и его напарник делают дело. Численность его подопечных стала увеличиваться, и Васькина мечта о процветании сбылась. Около пятидесяти человек целыми днями трудились на общее благо, а с наступлением вечера община меняла облик и превращалась в «корабль» сектантов-скопцов.