Крест и посох
Шрифт:
Обо всем этом купец говорил не таясь. Даже о том, какой прибыток может получить купец от своих товаров, и то рассказывал, но тут, правда, с одной оговоркой — про собственный он молчал.
Да это и понятно. Оттого, что ты выдашь чужие тайны, тебе не будет ни холодно ни горячо, зато раскроешь свои — князь и припомнить может.
Вот почему торговец оружием про цены на брони да мечи все больше помалкивал. Зато охотно отвечал, сколько получится прибытка у торгового гостя, если он, к примеру, купит зерно у булгар в сентябре,
Хотя и тут доход разный. Смотря какой год, или, скажем, ежели князь не убоится и сам пошлет своих людишек торговать мехами в заморские страны, но опять же смотря в какие — вниз по Днепру, в жарких государствах им одна цена, а в немецких городах — совсем иная.
Спохватывался он лишь на выходе из княжеского терема, уже поздним вечером, озадаченно почесывая затылок и размышляя, чего это он так разболтался.
Однако тут же придя к выводу, что никаких собственных секретов он все равно не выдал, успокаивался, щупал лежащую за пазухой собственную долговую грамотку, полученную от князя, и, довольный, шел спать.
Константин же не скупился.
Своим, русским, а особенно рязанским, не говоря уж про местных ожских, он мог за собственный долг из четырех десятков гривен уплатить пятидесятигривенной житобудовской распиской.
И не потому он так легко относился к подобному неравноценному обмену, будто считал, что авось не свое — чужое отдает. Не-ет. Тут иное было.
За своими — уверен был — не заржавеет. Если когда-нибудь нужда приключится, то они, ту расписку вспомнив, очень даже помогут, с лихвой вернут то, что он им сейчас, по сути дела, дарил.
К тому же чем больше оставался доволен удачной сделкой купец, тем больше он расслаблялся, а значит, становился словоохотлив и открыт. Что хочешь спрашивай — на все ответ даст… кроме своего кровного.
И князь спрашивал, исписывая лист за листом и помечая все, что могло бы ему пригодиться.
Сведения же эти…
Их ведь только на первый взгляд не оценить, не измерить. А возьми на перспективу, когда ими удастся воспользоваться? То-то и оно. Тут сразу даже не десятками — сотнями гривен пахнет.
Не то чтобы Константин питал пристрастие к торговому делу…
Отнюдь нет.
Скорее даже напротив. Не его это, ох не его.
Но он был реалистом. Сколько гривен на хорошую дружину да на все Минькины задумки надо — уму непостижимо. А где их взять?
Вариантов напрашивается всего три.
Первый — воевать и брать на добыче — Константин даже не рассматривал.
Оставалось два. Либо обложить всех подданных такими налогами, чтоб взвыли, либо подключаться к торговому делу.
И если первый выбор очень быстро вел в пустоту — сегодня ты его обдерешь как липку, ну, может быть, даже завтра из него что-то выжмешь, а после что делать? — то последний был как раз очень даже перспективен.
Но шиковал он так только
Нет-нет, расизм или антисемитизм тут ни при чем. Просто если ты и тут начнешь швыряться гривнами, то тебя сразу сочтут за простака и, чего доброго, перестанут уважать. Особенно купцы из Европы — немецкие, французские, итальянские…
Это китайским, арабским или еврейским можно отдать с лихвой, но с уговором, сколько и какого товара они ему привезут на недостающую сумму. На Востоке понятие чести и купеческого слова, как успел подметить Константин, ценилось намного выше, потому он иной раз работал на доверии, договариваясь устно, без бумажек.
Восточные это расценивали правильно.
С западными же ожский князь сражался за каждую гривну и за каждую куну аки лев. Хотя и тут иной раз мог сделать поблажку, если чувствовал, что перед ним сидит хороший человек. Но такое бывало редко, а в основном — бои.
Вообще-то, прекрасно понимая, что иному мастеровому пара его гривен, что числилась за князем, куда дороже и нужнее полусотни, которые требовалось отдать купцу, Константин специально распорядился, чтобы Зворыка отдал всем и все до последней куны, но дворский медлил, не желая расставаться с серебром.
С одной стороны, хорошо, что его министр финансов такой сквалыга, но с другой…
Вот и с Мудрилой он зажал деньжата, причем солидные. Хотя кузнецы — статья особая. Железо нынче на Руси в большой цене. Оно после серебра следом идет, так что их труд, равно как и кузнецкая справа, уступает лишь труду ювелиров.
— Значит, так, — спокойно произнес князь, протягивая Мудриле свиток. — Вот тебе грамотка от Житобуда на твои три гривны. Справу свою потом у Зворыки возьмешь — забрали мы ее. Остальные же гривны, кои я тебе должен, чуть погодя отдам, но в том, что ты их ныне получишь, даже не сомневайся. Больше того, я тебе даже за сегодняшнюю работу вперед уплачу.
Весело улыбнувшись, он распахнул дверь, подозвал Епифана, как всегда дежурившего поблизости, и громко, дабы слышал Юрий, наказал ему найти Зворыку и немедленно привести сюда.
После чего широким жестом гостеприимного хозяина Константин предложил обоим присутствующим присесть за стол, и уже через каких-то пяток минут кузнец совсем забыл про все.
То есть выскочил у него из головы не только возврат обещанных гривен, но даже то, где он находится, не говоря уж о присутствующем здесь князе. Забыл он и про то, что сам заказ исходит от какого-то юнца-недомерка, не вышедшего ни статью, ни возрастом.
Азарт нового, доселе неслыханного дела полностью охватил его, и некогда любимый юнота старого деда Липня, знаменитого даже не на Рязань, а на всю Владимирскую Русь, увлеченно обсуждал не совсем понятные детали изготовления невиданного оружия.