Крест и посох
Шрифт:
— Дело это, Мудрила, новое не для тебя одного, не для кузнецов Рязанского княжества, а для всей Руси, так что быть твоему сыну первым в нем.
«Первым на всей Руси… Ишь яко высоко твоего Алеху вознесли, а ты все губы дуешь, ровно дите неразумное, — попрекнул он себя. — Тута, напротив, впору в ноги князю Константину кланяться, за честь великую благодаря. А что худые языки молоть учнут, ну так и пущай себе, — отмахнулся он. — Авось ненадолго оное ученье будет».
Правда, тут он погорячился, уверенный, что его Алеха, будучи смышленым и смекалистым, да еще под руководством знающих людишек, которые ему представлялись в виде того же старика Липня, живо все освоит.
Вот только не было у Константина знатоков литья. Ни одного.
Посылать же в Волжскую Булгарию за нужными умельцами — дело долгое и хлопотное.
И хотя все тот же Тимофей Малой, который как раз после княжеского суда собрался именно в ту сторону, получил от Константина соответствующий наказ, но когда он еще вернется, да и сможет ли кого уговорить переехать на Русь, с которой булгары давно враждуют.
Поэтому впоследствии Мудрила будет немало удивлен, не увидев близ огромной необычной печи — первая домна на Руси для литья чугуна получалась в точности как первый блин — ни одного седобородого старца или умудренного мужа.
Как ни странно, но всеми работами по ее возведению деловито распоряжался все тот же загадочный отрок, на которого его Алеха — вот диковина — взирал с огромным почтением, ловя каждое слово.
Но это будет позже, много позже, а пока кузнецу предстояло совсем иное, причем тоже новое и необычное, чему он, как ни странно… радовался.
— Ар-ба-лет, — вновь по складам уважительно выговорил он заморское слово. — Вот где попотеть да повозиться придется. Это тебе не косу выковать али топор выщербленный наладить. Но к ентому делу мы уж теперь завтра поутру приступим, — постановил он с улыбкой.
Радовался же он потому, что как раз и любил что-то эдакое — заковыристое и чтоб интересно было возиться. Не зря его еще с юности Мудрилой прозвали.
Поэтому, хоть и установил он сам себе срок начала завтрашнее утро, но терпежу не хватило. Вначале он решил просто ненадолго заглянуть в кузню. Дескать, надо навести порядок, чтоб, когда начнет новое дело, ничего лишнего под руку не лезло.
Плюнув на послеполуденный отдых и встав с лавки, он небрежно махнул рукой приподнявшимся со своих мест сыну и Словише, чтоб продолжали отдыхать, и пошел в мастерскую.
Порядок он навел быстро, можно сказать, за минуты — хозяйственный Мудрила и без того его соблюдал исправно. Наведя же его, кузнец присел на деревянный чурбачок, как-то невзначай залез за пазуху, совершенно случайно достал оттуда чертеж и с деланым удивлением воззрился на него.
— А это я на кой ляд с собой прихватил? — обратился он к самому себе. — Ах да, чтоб не увидал никто, — припомнилось ему. — Глянуть, что ли, разок, чтоб уж завтра голову не ломать? — И сам ответил: — А чего ж не глянуть, раз он уж тут. — Он нарочито медленно, почти нехотя развернул аккуратно сложенный лист, а предательские глаза уже жадно впились в чертеж, еще раз цепко прикидывая, как и что…
А уж когда кузнеца осенило, что этот самый арбалет чертовски похож на самострел — штуковина тоже редкая, но пару раз Мудриле доводилось ее видеть, — ему и вовсе стало ни до чего.
Правда, самострел, насколько он помнил, был целиком изготовлен из дерева и устроен куда проще, но главное, что ему стал до конца ясен и понятен принцип действия нового оружия, которое было сродни самострелу, а когда понимаешь как, то при соответствующих навыках и мастерстве все остальное — плевое дело.
Почти плевое.
Словом, уже через полчаса Мудрила с головой ушел в работу и только время от времени сердито цыкал на подключившихся к работе Алеху и Словишу, досадуя, когда они что-то делали не так.
Оторваться от трудов он сумел лишь в сумерках.
«А еще говорят, что встреча с ведьмой к несчастью, — почему-то подумалось ему, когда он разогнул спину и с легким сожалением поглядел на будущее хитроумное изделие, под умелыми руками кузнеца уже начинавшее потихоньку обретать конкретные очертания. — Вот и верь приметам. Ведь аккурат после того, как мой Словиша узрел эту Константинову лекарку на речном берегу и приволок прямо в княжой терем, мне как раз и повезло. Ишь ты».
Он еще раз хмыкнул, покрутил головой и с видимой неохотой поплелся мыть руки — впереди его ждал не ужин и постель, не-ет.
В первую очередь он думал о том, чтобы поскорее наступило утро, и он снова займется, как его, ах да, ар-ба-ле-том.
Ишь ты, слово какое мудреное. Но ништо. Мудрила, чай, и сам не из простых — ничего, осилит…
И ведь и впрямь осилил, спустя всего три дня гордо выложив перед князем первый из арбалетов.
Вообще-то заказ был на два десятка, и кузнец, скорее всего, удержался бы от похвальбы, хотя как знать, но, когда Константин самолично посетил его кузню, не смог устоять перед соблазном.
От княжеского восторга по поводу эдакой скорости его суровое лицо непривычно зарделось, и он смущенно заметил:
— За хвалу благодарствую, но покамест погодь с ентим, Константин Володимерович. Вот егда все два десятка сдам, тогда уж…
— А бой каков? — нетерпеливо осведомился князь.
— Подале любого лука раза в полтора, — твердо ответил Мудрила. — Юнота мой, яко ты и повелел, уже и болты к нему отковал. Ежели хотишь опробовать, то…
— Хочу! — выпалил Константин.
Испытания прошли успешно.
Кузнец не преувеличил — стрелы, пущенные тезкой князя, упали в трехстах шагах, а вот арбалетный болт угодил в щит-мишень, выставленный в четырехстах, да как угодил.
Судя по тому, что железная стрела вошла на добрых полтора вершка в тяжелую дубовую древесину, становилось ясно, что впилась она в него не на излете, но с полной силой.
— А на пятьсот? — сразу осведомился Константин.
— Сила не та, — вздохнул Мудрила. — Тута в пружине загвоздка. Она, окаянная, яко ни закаливай, ан все одно — либо лопается, либо…