Крест на моей ладони
Шрифт:
— Я не пойду с тобой на дуэль потому, что не умею ни дуэлировать, ни даже драться, — ответила я чистую правду: дуэлей в Троедворье не бывает, а наказатели время на драки не тратят никогда.
— Отказ от дуэли, да ещё при свидетелях — вечный позор, — возвестил хелефайя.
— Ну и что?
— Это бесчестие!
— У обезьян чести не бывает, — просветила я. — Как и у тех, кто бросает им дуэльный вызов.
Посетители засмеялись, а хелефайе так физиономию скривило, что мне на мгновение даже стало его жаль.
— Идём отсюда, Джакомо, — сказала
Лайто хотел ответить, но слов нужных не отыскал, только уши во все стороны дёргались. В драку лезть тоже не решился. Телепаты из хелефайев слабые, но что-то похожее на информацию он уловил — мне слегка поламывало виски. Я выставила «зеркалку» и хелефайя с глухим стоном сжал ладонями голову, удар отражённого ментозонда с непривычки довольно болезненен.
— Нина, не надо! — тут же воскликнул Джакомо. — Я сам виноват. Я должен был уйти сразу. Простокровка не смеет сидеть рядом со Звездорождённым.
— Хорошо, тогда сиди рядом со свиньями, — разозлилась я. — Самая подходящая для тебя компания.
Дверь с треском распахнулась. В зал вошёл ещё один лайто, только зеленоглазый. И с трёхпалыми когтистыми руками.
— Вурдалак! — истошно завопил кто-то из посетителей. Остальные заорали в голос и рванули из зала к западной двери. Лайто номер один вместе с ними. Номер два бросился за ним, на ходу выхватил дальдр. Оказалось, трёхпалой лапой с длиннющими когтями можно держать оружие ничуть не хуже, чем нормальной пятернёй.
Я подставила вурдалаку подножку. Тот упал, вскочил и бросился ко мне. Джакомо схватил меня за руку и дёрнул за столики, прочь от умертвия.
— Пусти, дурак! — оттолкнула я его. — Не мешай!
Джакомо опять попытался схватить меня, прикрыть от вурдалака. Смелый парень, хотя и глупый — против умертвия ему и пяти секунд не продержаться. Я сбила Джакомо под стол и уклонилась от удара дальдром. Перехватила хелефайе руку, выдернула кинжал. Подсечка, толчок и нож под основание черепа по самую рукоять. Я повращала дальдром, размалывая мозг. Слишком тонкий клинок, серьёзных повреждений не будет, вурдалак может и воскреснуть.
— Джакомо! Водку, любую! Быстро!
Парень сунул мне литровую бутылку.
— Это ром.
— Пойдёт, — ответила я и дальдром сколола горлышко. Тут в голову пришла дельная мысль.
— Подержи-ка, — сунула я бутылку Джакомо и отцепила от шлевки джинсов сотовый телефон, включила режим видеозаписи. Сняла вурдалака со спины, перевернула, записала вид спереди.
— Поливай, — велела Джакомо.
— Что? — не понял он.
— Лей на него ром. Вурдалаки не переносят спирта, он разъедает их как кислота. Если полностью не уничтожить тело, вурдалак воскреснет. Давай! — подтолкнула я парня.
Он осторожно плеснул на грудь умертвия ром. Плоть подтаяла. Джакомо начал лить увереннее, равномерно распределяя жидкость по всему телу. Я снимала тающий труп. Джакомо посматривал на меня со страхом и отвращением, но своё дело делал. Остановился, не решаясь плеснуть на лицо. Даже в смерти оно оставалось
— Лей, — подбодрила я.
Спустя минуту от хелефайи осталась только большая лужа протоплазмы, в которой лежала одежда.
— Теперь всё, — сказала я. — Вурдалак больше не вернётся. Идём, Джакомо, надо обработать записи, может быть, и удастся установить внешность того, кто сделал вурдалачью матрицу возрождения.
— Так ты не…
— Не некрофилка, хочешь сказать?
Парень смутился чуть ли не до слёз, пробормотал что-то оправдательно-извиняющееся. Я прицепила телефон к шлевке, воткнула в столешницу дальдр.
— Идём, Джакомо. Посмотрим записи.
К луже подошёл лайто.
— Овурдалачить Избранную Кровь — кощунство! — возвестил он, возмущённо выгнул верхушки ушей.
— Несомненно, — ответила я. — Умертвий надо делать из человеков. Мы универсальный материал — и сырьё, и пища.
— Ты говорила, — спросил кто-то из посетителей, — что вурдалака сможет сделать любой ворожей?
Все уставились на лайто, точнее — на его пояс. У хелефайи тревожно дёрнулись уши.
— Я не… — начал было он.
— Это он! — истерично заорал кто-то. — Отрешённик!
— Сволочь ушастая! — завизжали сразу несколько голосов. — Вурдалачник!
Определённая логика тут была — в Альянсе неромансерством занимаются только хелефайи, а этот бедолага оказался чересчур близко от места преступления.
Лайто собрался было спорить и опровергать обвинения, но я схватила его за руку и потащила прочь. Хелефайя вырвался, смерил меня досадливо-брезгливым взглядом и повернулся к толпе.
— Я не…
В голову ему швырнули бутылку. Я схватила Джакомо за рубашку, дёрнула за собой на улицу, оттуда в переулок.
— А он? — на ходу спросил Джакомо.
— Ему уже ничем не помочь, разве что озомбачить. Я физически не смогу увести людя втрое сильнее меня, если он сам идти не хочет. И тем более не смогу остановить толпу.
— Они же не… — Джакомо не договорил.
— Это толпа. Безумное от страха и пьяное от ярости людское стадо, в котором каждому есть за что мстить представителю высокой касты. А хелефайя — спесивый дурак, который элементарных вещей не понимает. Толпа его разорвёт, и нас вместе с ним, если вовремя не удерём. Всё, что мы можем сделать — это вызвать полицию. Если ушастику очень повезёт, он отделается обширными переломами.
Я сорвала со столба и разбила заклинание аварийного вызова полиции, чётко и громко произнесла адрес и название трактира.
— Дети Звёзд сильны, живучи и проворны, — неуверенно ответил Джакомо. Я пожала плечом. Хотелось бы надеяться на лучшее, но сбежать от толпы не легче, чем от горной лавины.
— Ты говорила, — сказал Джакомо, — что не умеешь драться.
— Так и есть. Меня учили только убивать.
— Кого убивать? — испугался альянсовец.
— Всех. Если ты не в курсе, то знай — в Троедворье идёт война. А в бою не дерутся, там уничтожают живую силу противника, то есть убивают людей, пока эти люди не успели убить тебя.