Крест
Шрифт:
Каждый из них по очереди бил меня, и они заливались смехом. Мне не было больно, только огромный ком стоял в горле, и по лицу текли слезы. Плакала я молча. Так и шла под палкой до самого барака. И только войдя в комнату тети, дала волю голосу. Со мной случилась истерика. Я кричала, что больше никогда не надену корсет, чтобы мама выбросила его. Я не хотела отличаться от других детей, чтобы не привлекать внимание к себе и слышать насмешки. Этот случай обиды и унижения пройдет со мной через всю жизнь.
Рядом с нами жила большая татарская семья. У одной из девочек я увидела однажды огромную куклу. Такая кукла была моей несбывшейся мечтой. Она приходила ко мне ночью во сне. А днем ее опять не было. Как-то насмелившись, я попросила подержать это сказочное
Я не помню, чтобы у меня были какие-то игрушки. О кукле мечта меня не покидала. Наверное, она была очень дорогой, если не было возможности её купить. Мама дала мне коробку из-под обуви, и я собирала в нее фантики от конфет. Я могла их рассматривать часами, эти цветные бумажки.
Очень любила сказки, которые мама читала в свободное время. До сих пор помню книгу сказок «Радуга-дуга» с цветными картинками, которую мы с братом не выпускали из рук. Особенно поразила меня сказка про крошечку – Хаврошечку. В настоящее время, имея свою домашнюю библиотеку с хорошими детскими книгами, я ни в одном сборнике сказок не нашла именно эту.
Постепенно я привыкала к семейной жизни, отношениям в маленьком родном коллективе. Училась заботиться о младшем братике. У другого брата училась хитрости, умению постоять за себя, самостоятельности. Привязанности ко мне он не испытывал. Конечно, сколько он помнил себя, родители делили любовь с ним и младшим Женечкой. А тут появилась какая-то неуклюжая больная девчонка. К ней было особое внимание. За неё заступались. С ней приходилось делить сладости и ласки родителей. Чувствуя скрытую неприязнь, мне не хотелось с ним общаться. Оставаясь один на один, брат открыто смеялся надо мной, обзывал, толкал, чтобы я упала. Видя, как я ползу к спинке кровати, чтобы подняться, ещё больше заливался смехом, а я еле сдерживала слёзы, чтобы не показать свою слабость. Но никогда не жаловалась родителям. Слово «ябеда» коробило меня. Папа однажды увидел сам это, и строгое наказание заставило брата быть осторожнее. Но на протяжении всей жизни он не смог принять меня и стать близким мне человеком.
Летом мама опять отправила меня в санаторий. Врачи сказали, что каждый год теперь необходимо проходить профилактическое лечение, чтобы не было рецидива. Как мне не хотелось уезжать из дома! Но как ни противилась, а пришлось подчиниться. Опять я оказалась в чужих, холодных стенах большого здания. Снова меня окружали белые стены, белые койки, люди в белых халатах.
Новеньких обычно принимают настороженно и с неохотой. Меня положили у окна. Днем мы принимаем лечебные процедуры. С нами занимаются воспитатели. Ночью же в этот раз для меня наступает ужас. Окна палаты выходят на большую улицу. Нас укладывают и выключают свет. И тут начинают по потолку и стенам ползти огромные световые пятна. Это сейчас я понимаю, что ползучие тени – всего лишь свет от фар проезжающих машин. А тогда: лезу глубоко под одеяло, задыхаюсь от духоты, но никакая сила не вытащит меня оттуда, пока эти тени все ползут и ползут по палате. Так я и засыпаю в своей глубокой норе, пока не наступает яркое, солнечное утро. Страхи проходят. И мне стыдно, что я такая трусиха. Но с приходом темноты всё повторяется вновь. Очень хочу домой. Уже привыкла к родителям, домашней обстановке. Каждое лето после учебного года мне суждено испытывать стресс по причине прощания с домом, свободой, братьями, к которым я очень привязалась. Очень люблю маленького Женечку. Позднее мы станем настоящими друзьями. От него не буду видеть ни унижений, ни обид. В свою очередь и я буду его во всём поддерживать, помогать.
Тороплю дни и не могу дождаться, когда мама приедет за мной … Наконец-то я опять дома!
Сибирь
…Оказывается, мы собираемся менять место жительства. Мы едем на папину родину, в Сибирь! Это очень далеко. К сентябрю родители спешат определиться на новом месте. Нам с братом нужно идти в школу. «Гале врачи рекомендовали свежий воздух, деревенское молоко, чтобы окрепнуть», – слышала я разговор взрослых.
И, действительно, рядом с финскими домиками, в которых жили несколько семей, как и мы, проходила узкоколейка. В вагонах везли каменный уголь для печей, которым отапливали бараки, наши дома, то есть весь микрорайон фабрики. Выгружали его там же. А потом уже развозили по котельным. Угольная пыль постоянно висела в воздухе. Мальчишки играли на кучах угля и были похожи на негритят. Пожилые люди с темнотой крадучись набирали уголь в мешочки и так же крадучись незаметно торопились домой. Мама сетовала на то, что после стирки бельё невозможно посушить на улице. О каком уж свежем воздухе можно было говорить. Да и в дощатом нашем домике зимой было очень холодно, как бы его ни топили. Мама очень хотела работать по специальности, учителем. Но все места в школе были заняты, и она трудилась в одном из учреждений Петушков. В общем, все эти причины явились тем, что мы решили переехать.
Вся родня собирает нас как в последний путь. Вещи уже упакованы. Мамин брат дядя Вася провожает нас до Москвы. В глазах его стоит ужас: ведь мы отправляемся в места вечных ссылок каторжан. «Там же одни медведи. Вы замёрзнете там», – твердит он.
Мы садимся в поезд и едем. Вдруг в соседнем купе нашего плацкартного вагона раздаются крики женщины, какая-то драка. Кричат, что обокрали и зарезали кого-то. Нам с Игорем так страшно, что мы боимся разговаривать, и только иногда тихо шепчемся. Едем долго. Почему-то все время хочется есть. Мы клянчим купить жареную курочку. Из вагона-ресторана то и дело проносят еду, от которой так вкусно пахнет. Но мы едим пока то, что собрала родня на дорогу. Мама говорит, что нужно сначала доесть своё, чтобы не испортилось.
Маленькому братику Жене что-то попало в глаз, и он истошно кричит на весь вагон. Какая-то женщина подходит к нам, говорит, что хочет помочь малышу. Она приподнимает веко ребенка и языком вылизывает соринку. Брат успокаивается и засыпает. Поезд покачивает и так хорошо дремлется! Папа с мамой спят по очереди, чтобы караулить вещи. А мы всё едем и едем. Кажется, что железная дорога не кончится никогда. Игорю очень хочется побегать, он устал сидеть на месте. Но родители строго-настрого запретили ходить по вагону: мало ли что может случиться.
Наконец мы в Сибири. Все прилипли к окнам: что это за страна такая, что нас ожидает здесь…
Прибываем на станцию Усть-Кут, речной порт Осетрово, что на реке Лене. Дальше надо плыть по реке. Железной дороги на север Иркутской области тогда еще не было. Пока мы ждем парохода, нам с братом скучно, и мы прямо в ботинках бродим по воде. Вода очень холодная, хоть стоит лето. Но это уже Сибирь, и реки там все холодные, так как начало берут с ледников. Мы соревнуемся, кто зайдет в воду глубже. Родители заняты своими делами и малышом. А мы собой.