Крестник Арамиса
Шрифт:
— Черт возьми! Я согласен, граф!
Арамис возмутился и протянул между соперниками худую руку.
— Успокойтесь, господа, — сказал он, — я этого не допущу…
Господин де Нанжи прервал его:
— Почтение, которое мы испытываем к вашему возрасту, к сожалению, не остановит нас, сударь, и не думаю, чтобы господин де Жюссак отказался от моего предложения…
— Разойтись!
Элион уже держал в руке шпагу.
— А я вам объявляю, — раздраженный старик возвысил голос, — что дуэль не состоится, иначе я вынужден буду призвать…
— Не трудитесь, — холодно бросил муж Вивианы. — Господин де Сенонж и все офицеры согласны, лишь бы избежать зрелища, свидетелями которого они должны быть завтра…
— Господин де Сенонж не может здесь приказывать.
— Прошу прощения, он может приказывать в отсутствие генерала.
— Герцог отсутствует?
— Пустился в какое-то галантное приключение, переодевшись простым кавалеристом…
Элион навострил уши.
— Драгуном или солдатом легкой кавалерии, не так ли? — спросил он живо.
— Да, в самом деле, драгуном.
— А дорога, по которой он поедет, ведет в Гвадалахару?
— Да, и осталось меньше часа.
— Дьявольщина! Тогда он погиб!
— Точно, — не без иронии согласились его собеседники.
— Но, господа, я не шучу! Я слышал, как о нем говорили двое… священников… прошлой ночью… на постоялом дворе…
Элион поспешил передать разговор, свидетелем которого оказался. Мушкетерское ругательство чуть не сорвалось с уст Арамиса.
— К господину де Сенонжу!.. — толкнул он графа с силой, какой от него никто не ожидал. — Быстрее!.. Да быстрее же!.. Генерал де Вандом в плену!.. Армия без командира!.. Мы потеряли свое преимущество!..
— И знаете что, — продолжал Элион, — голос одного из святых отцов, уверен, я уже где-то слышал… Вспоминаю его сейчас…
И вдруг Элиона осенило:
— Это был де Мовуазен!
Де Нанжи вернулся с господином де Сенонжем.
— Сударь, — сказал Арамис последнему, — генералу грозит опасность, необходимо принять меры к его спасению. Прикажите эскадрону драгун седлать коней… Господин де Жюссак возьмет на себя командование…
— Осужденный?.. Что вы такое говорите?! Это невозможно!
— Невозможно, сударь, — сухо ответил старик, — отдать командующего в руки врага… Впрочем, я отвечаю за все, потому что получил полномочия командующего ad hoc [25]от самого короля.
И он показал судье бумагу, на которой было написано следующее:
«Приказ ко всем нашим подданным, как штатским, так и военным, нашей королевской властью подчиняться предписаниям предъявителя сего документа.
Людовик».
Господин де Сенонж почтительно склонился над подписью монарха. Арамис сделал повелительный жест, и Сенонж бросился прочь из тюрьмы. Через несколько минут играли сбор, и пронзительные звуки труб были слышны не только в лагере, но и в городе.
Господин де Нанжи подошел к Элиону:
— Мы не прощаемся, господин барон.
— Как вам будет угодно.
— Сразимся завтра утром.
— Согласен, если останемся живы и невредимы после этой ночи.
— Идемте же, господа, — торопил старик.
И уже в его голосе не было дрожи, шаг был тверд, взгляд — полон решимости. Арамис выпрямился, держа руку на поясе, и поднял голову. В эту минуту в нем, действительно, можно было узнать бравого мушкетера.
На площади собирались готовые к бою драгуны, со всех сторон бежали взволнованные офицеры и солдаты. Мгновенно разнесся слух об опасности, грозящей командующему, и вся армия в тот же миг готова была выступить на помощь.
Друг Атоса, Портоса и д’Артаньяна отдавал приказы. Он говорил ясно и кратко, движения его были резкие и сильные, щеки пылали дыханием далекой юности, и Арамису казалось, будто снова развевается на ветру и трепещет его красный плащ с серебряным крестом на спине.
Убедившись, что лошади оседланы и готовы к жестокой гонке, что у каждого кавалериста пистолет в седельной кобуре и мушкетон вдоль бедра, а клинки сабель рвутся из ножен, и что, наконец, маленькое войско горит безграничным энтузиазмом, старый мушкетер, вздыхая, пробормотал:
— Все это утомляет немного, ведь мне не двадцать лет, это уж без сомнения, и нельзя перенапрягаться… Но вот что! Разделаемся со всем этим, и завтра всласть поваляюсь в постели… А ведь если с предосторожностями, я невесть куда могу еще зайти.
Арамис подошел к Элиону, вдевшему ногу в стремя.
— Дорогой крестник, вот случай — теперь или никогда — показать себя и вернуть мое расположение. Вы должны отбить генерала. Спасите его… или не возвращайтесь.
— Сударь, — ответил Элион, — я вас понял.
V
ЗАПАДНЯ
Тем временем господин де Вандом скакал по полям и по долам, мурлыча куплеты, которые во все горло распевал в то время Париж и потихоньку Версаль:
Савойяры, что мрачны,
Кто тревожит ваши сны?
Вандом.
Известно, что слабость к женскому полу была столь же постоянным его свойством, как и страсть к вкусной еде и мягкой постели, не важно, стол ли это притона или постель постоялого двора. Сей великий лентяй готов был скакать во весь опор по двадцать миль в погоне за любой дурнушкой, маркитанткой или девицей легкого поведения.
Сейчас это была мадам де Мовуазен, которая положительно вывела его из равновесия.