Крестник Арамиса
Шрифт:
Людовик слушал с каменным лицом. Когда господин д’Аламеда умолк, король обратился к господину де ла Рейни:
— Вы всё слышали. Дело это, кажется, в вашем ведении. И мы удивлены, что эта женщина свободно вершит свои подлые дела под носом у французского правосудия.
— Сир, — пробормотал генерал-лейтенант, — злодейка давно была бы в тюрьме, если бы не высокое покровительство…
Людовик сурово прервал его:
— Сударь, любое покровительство ничто перед законом… Мы не хотим знать ее доброжелателей, потому что иначе должны будем выразить им свое весьма немалое недовольство… Мадам де Мовуазен нужно задержать и начать расследование безотлагательно.
Мадам де Ментенон с тревогой смотрела на господина дю Мэна. Он подошел к ней.
— Успокойтесь, — ответил он на немой вопрос, — она ничего не скажет.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В доме на улице Деревянной Шпаги Арманда де Сент-Круа, съежившись, сидела в кресле, погруженная в глубокие думы. С тех пор как она узнала, что герцогиня Бургундская скончалась вместо той, которая должна была погибнуть, тень не сходила с ее лица.
Наступила ночь. Темнота мало-помалу поглотила большую комнату, эту лабораторию смертельных снадобий, и только в слабом лунном свете, едва пробивавшемся сквозь тяжелые портьеры, блестели глаза дочери де Бренвилье.
Вошел Зоппи и поставил лампу на стол.
— Распорядится ли мадам принести ужин? — спросил он.
— Нет-нет, я совсем не хочу есть. У меня, должно быть, лихорадка… Принеси только мой обычный оранжад…
— Сию минуту, мадам.
Маленький человечек вышел. Арманда вскочила.
— Ну, — пробормотала, проведя дрожащей рукой по черным волосам, — ну, начинается…
Итальянец вернулся и поставил около лампы поднос с графином и стаканом. Женщина на три четверти наполнила стакан прохладным напитком, а Зоппи украдкой смотрел на нее и чувствовал, как холодеет его спина. Но Арманда его не замечала, ей было не до Зоппи. В тот момент, когда она поднесла напиток к губам, дверь распахнулась и в комнату вошел человек.
Арманда вскрикнула и поставила стакан на поднос. Пошатнувшись, дрожащими пальцами она ухватилась за стол. В неожиданном посетителе она узнала Элиона де Жюссака.
— Зачем вы пришли сюда, сударь? — спросила Арманда.
— Увы, мадам, — произнес дворянин печально, — должен объявить, что вы обречены. — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Ваше положение безнадежно.
Мертвенно-бледная, со сведенными от ужаса губами, она не отрывала от него глаз. Так Макбет смотрел на призрак Банко, так осужденный ловит каждое движение палача…
— Король все знает, — продолжал крестник Арамиса. — Он знает, с кого нужно спросить за смерть любимой невестки. Приказ отдан. Люди де ла Рейни будут здесь с минуты на минуту, а завтра вы предстанете перед судьями, не ведающими жалости.
— О нет! Ошибаетесь, — сказала Арманда. — Друзья защитят меня…
Барон отрицательно покачал головой.
— Сильно сомневаюсь в этом… Друзья вас покинут из страха скомпрометировать себя… Уверяю, они способны бросить на произвол судьбы человека, в котором больше не нуждаются. И пусть на его голову падут гнев короля и суровость правосудия — те и пальцем не шевельнут.
Арманда молчала. Элион был прав. Она чувствовала, что брошена. Брошена теми, кто, в сущности, довольно туманно говорил о своей поддержке. Она хотела насмешливо улыбнуться, но не смогла. Она только смотрела на Элиона мрачным взглядом побежденного злодея.
Однако, овладев собой, дочь де Бренвилье зашипела, как змея:
— Ну что ж… Понятно… Думаете отомстить?
— Я? Думаю отомстить?!
— Конечно. По крайней мере за ту, которую я хотела, но не смогла погубить… Разве вы не орудие гнева Людовика, не один из членов его полиции, правая рука этого Рейни?.. Дьявольщина! Для меня большая честь: знатный дворянин, дворянин шпаги, и вдруг стал шпиком и явился меня арестовать. Ведь вы пришли меня арестовать, не правда ли?
— Мадам, — сказал барон просто. — Я пришел, чтобы попытаться вас спасти.
— Спасти?
— Выслушайте же! Минуты сочтены. Переоденьтесь мужчиной, как тогда в кабачке «Кувшин и Наковальня». Лошади уже оседланы, для вас и для слуги. Скачите до ближайшей границы!.. И постарайтесь жить честно, если можете…
— Вы не презираете меня? — воскликнула она радостно.
— Я вас жалею.
— И не питаете ко мне ненависти?
— Я слишком часто вспоминаю нашу первую встречу.
— Тогда бежим вместе! — Арманда бросилась ему на шею.
Крестник Арамиса, ошарашенный, резко освободился из ее объятий.
— Отправиться с вами! Силы небесные!.. Как можно мне это предлагать…
— Да-да, едемте вместе!.. Не теряя ни минуты!
— Следовать за вами! Бросить жену!.. Черт возьми! Да вы с ума сошли!
— Но я люблю вас! — воскликнула она в отчаянии.
— Знаю… Вы мне уже говорили… И, наверное, сами в это верите, — мягко ответил барон.
— А вы, вы не верите?
— Положим, верю… Но я полюбил другую… Люблю и буду любить ее всегда.
— Но она, — процедила Арманда сквозь зубы, — не любит, как я. Не любит настолько, чтобы ради вас совершить преступление.
Она снова приблизилась к нему и, умоляюще глядя в его добрые глаза, горячо заговорила:
— Да, признаюсь, я готова была убить… Голова моя полна зловещих планов, как эта комната — смертельных ядов… Но капля нежности может превратить демона в ангела… Элион, ты сотворен не из грязи и желчи, как мы, все остальные; ты великодушный, добрый, мужественный. Будь же и милосердным! Немного любви — прошу как милостыни!.. О, я стану достойна тебя, я откажусь от преступлений, я избегу правосудия, Господь пощадит меня!.. Хочешь, для тебя я преступлю клятву, откажусь от мести, забуду мать и ее палача. Примири меня с Небом, прошу тебя!
Она плакала, и на этот раз слезы ее были искренними. Элион отвернулся, чтобы не видеть их, и молчал, как Эней, неумолимый перед стонами Дидоны.
— Ты согласен, скажи, ты согласен? — твердила она.
— Это невозможно, — ответил барон.
Наконец Арманда совладала с собой.
— Подумайте! — холодно произнесла она. Столько угрозы послышалось в этом слове, что крестник Арамиса, приняв вызов, почувствовал необходимость дать отпор.
— Подумайте тоже, — сказал он сурово, — люди господина де ла Рейни вот-вот будут здесь, и вас выведут из этого дома, чтобы препроводить в Шатле и отдать под трибунал, а затем…