Крестный отец
Шрифт:
«Тем не менее пора решить проблемы Конни раз и навсегда», — думал, въезжая на «бьюике» на неширокий мостик над плотиной, который обязательно надо было миновать по дороге в Джоунс-Бич, Санни Корлеоне. Он всегда ездил в Нью-Йорк именно этой дорогой, где движение редкое и можно разогнаться на полную скорость. Быстрая езда освежала и успокаивала нервы. Он просто заберет сестру от этого негодяя, а с ним поговорит по душам. Если гад опять избил Конни, придется покалечить его. Свежий ветер врывался в приоткрытое стекло вместе с солоноватым морским воздухом. Санни ниже опустил стекло, чтобы дышать полной грудью.
Как обычно, дорога по Джоунс-Бич Колуэй оказалась почти пустынна. Он мчался на полной скорости, пока не увидел впереди огни большого шоссе. Но и там в это время транспорта
На боковой дороге не виднелось ни одного автомобиля. Освещения тоже не было. Далеко впереди маячила белая будка сборщика дорожной пошлины. Позади имелось еще несколько будок, похожих на картонные конусы, но там люди сидели только днем, когда машин ездило много больше. Санни нажал на тормоз, одновременно шаря в карманах в поисках мелочи, Карманы были пусты. Тогда одной рукой он нашел в пиджаке бумажник, вынул банкноту и въехал под аркаду перед освещенной будкой. С некоторым удивлением он обнаружил, что там застрял автомобиль, перегородивший проезд. Водитель стоял неподалеку, о чем-то спрашивая у сборщика податей. Санни нажал на сигнал, и машина немедленно съехала с дороги, освобождая проезд.
Санни подал бумажный доллар. Стекло в окне он поднял, потому что сквозняк выстудил всю машину. Сборщик долго копался в поисках сдачи. Считая монеты, он рассыпал всю горсть и теперь его совсем не было видно в будке, наверняка ползал по полу, собирая монетки, бездельник косорукий.
Второй автомобиль, однако, до сих пор не отъехал, а опять остановился впереди, в нескольких метрах от машины Санни, по-прежнему перегораживая путь. Санни мимоходом отметил это, и сразу же чутье подсказало ему, что внутри неосвещенной будки мелькнула темная тень. Санни напрягся, но не успел сделать выводов из своих наблюдений, потому что из застрявшего впереди автомобиля вышли двое мужчин и двинулись в его сторону. Сборщик пошлины так и не появился больше в окне своей будки, но прежде, чем все началось, Санни как-то сразу понял, что пришел конец.
Ни злобы, ни ненависти Санни не ощутил. Голова оставалась ясной, будто страх, глубоко спрятанный всегда в глубинах его души, вырвавшись наружу, очистил мысли и сердце от всего наносного — перед лицом гибели.
Но даже сейчас сила жизни была так сильна в нем, что он, не задумываясь, привалился к дверце «бьюика», блокируя замок. Из затемненной будки полетели первые пули.
Силуэт Санни в лучах фонаря был удобной мишенью — ему мгновенно угодили в шею и в голову, и тело сползло вниз с сиденья. Теперь двое, почти вплотную приблизившиеся к «бьюику», тоже разрядили свои пистолеты. Тело Санни вломилось в дверцу, высадив замок, и вывалилось на асфальт, тогда как ноги все еще находились внутри. Расстреляв обоймы, налетчики стали наносить удары тяжелыми башмаками по лицу убитого, стараясь изуродовать его до неузнаваемости.
Через несколько секунд все четверо — трое убийц и фальшивый сборщик дорожной пошлины — уже мчались в своей машине по трассе на Медоубрук Паркуэй, начинающейся сразу за Джоунс-Бич. Когда телохранители Санни примчались к месту происшествия, они не застали никого, кроме Санни, распростертого в луже крови рядом с собственным автомобилем, перегородившем дорогу возле белой сторожевой будки. Догонять убийц было невозможно, да и не имело особого смысла. Автомобиль с телохранителями сделал резкий разворот, описав длинную параболу, и рванул в обратную сторону, до ближайшего телефона-автомата. Там один из бойцов выскочил, набрал номер Тома Хейгена в Лонг-Бич и коротко сообщил:
— Санни убит. Попал в засаду у Джоунс-Бич, на переезде.
— Понятно, — бесстрастно ответил Том Хейген. — Сообщите Клеменце, чтобы немедленно прибыл сюда. Дальнейшие распоряжения получите от него.
Том разговаривал с телефона, стоявшего на кухне, где возилась у плиты мама Корлеоне, готовящая ужин дочери, которую ждала с минуты на минуту. Он собрал все свое мужество, чтобы сохранить спокойствие и не дать ей заподозрить несчастья.
Впрочем, она могла бы догадаться, если бы обратила внимание на разговор. Но за долгую жизнь с доном миссис Корлеоне научилась не вникать в мужские дела, сделав вывод, что так жить проще. Ведь если стрясется что-то неладное, ей все равно сообщат, а о чем не сообщат, того разумнее не знать вовсе. Ее вполне устраивало, что муж щадит сердце супруги, не перекладывая на ее хрупкие плечи свои мужские заботы. В конце концов, так было даже справедливо, женщины же тоже, как правило, сами решают свои женские проблемы.
С привычной заботливостью миссис Корлеоне накрывала на стол и варила на плите ароматный свежий кофе. По собственному опыту она знала, что ни боль, ни страх не утоляют голода, а вкусная еда до какой-то степени помогает справиться и с болью, и со страхом. Она рассердилась бы, если бы доктор сейчас предложил ей принять транквилизатор. Вот чашка кофе и бутерброд — другое дело. Они обязательно помогут поддержать силы.
Разумеется, понятия миссис Корлеоне находились на весьма невысоком уровне, но воспользовавшись ее спокойствием, Том Хейген беспрепятственно выскользнул из кухни, скрылся в угловой кабинет и там, оставшись сам с собой, дал волю нервной дрожи. Его заколотило так, что пришлось сесть в кресло, тесно сжав колени, которые сотрясались от дрожи. Голову он низко опустил, а руки, стиснутые между колен, буквально ходили ходуном. Казалось, он совершает обряд моления черным дьявольским силам.
Он не годился на роль советника Семьи в военное время, теперь это окончательно стало ясно. Большая Пятерка обвела его вокруг пальца, как ничтожного пацана, и он позволил привести в исполнение коварный замысел, поверив показному смирению. Они притаились, а вовсе не примирились с победой Санни Корлеоне. Они вынашивали свои черные планы и выжидали подходящего момента, а потому не реагировали на провокационные мелкие выпады. Зачем драться на кулачках, если собираешься нанести один, но смертельный удар? И этот удар нанесен. Дженко Аббандандо никогда не попался бы на голый крючок, он звериным чутьем учуял бы опасность, он нашел бы способ выкурить противника из норы и заранее отрубил бы кровавые лапы, нацеленные на Санни. Он утроил бы меры предосторожности… Том застонал. Горечь от понимания собственных ошибок примешивалась к большому личному горю. Санни был его названым братом. Санни спас ему жизнь, привел в дом Корлеоне, все детские годы Том молился на него. Санни никогда не обижал Тома, ничем не оскорблял его самолюбия, он действительно относился к нему как к брату. Хейген вспомнил, как обрадовался Санни и шагнул навстречу ему, широко распахнув объятия, когда мерзавец Солоццо отпустил его целым и невредимым. В глазах Тома Санни не мог быть жестоким бандитом и кровожадным убийцей. Том Хейген потерял дорогого, близкого человека.
Он удрал из кухни, потому что не в силах был сообщить маме Корлеоне страшную весть. На это у него не хватило бы мужества. Том никогда, даже мысленно, не воспринимал ее матерью, хотя звал Санни братом, а дона — отцом. Его привязанность к миссис Корлеоне была сродни теплому и доброму чувству, которое обычно возникает к хорошим, но не связанным с вами чувством любви людям. Так же примерно он относился к Фредди и Конни, несколько лучше — к Майклу. Но сказать ей о смерти Санни сейчас, когда она одного за другим потеряла всех сыновей, ведь Фредо скрывался в Неваде, а Майкл спасал свою жизнь в Сицилии, было сверх человеческих возможностей. «Кого из троих она любила сильнее? — неожиданно подумалось Тому. — Она ни в чем не выказывала своих предпочтений».
Потребовалось некоторое время, чтобы Том справился со своим смятением и взял себя в руки. Наконец, он подошел к телефону и набрал номер Конни. На звонок долго не отвечали. Он слушал длинные гудки, пока голос Конни не отозвался сдавленным шепотом:
— Слушаю.
— Алло, Конни, — сказал Том как можно ласковее. — Разбуди мужа, будь добра. Он мне очень нужен.
— Санни едет сюда? — тихим испуганным голосом спросила понятливо Конни.
— Нет, — ответил Хейген, — Санни не приедет, не волнуйся. Только разбуди Карло и скажи, чтобы обязательно взял трубку, это очень важно.