Кри-Кри
Шрифт:
— Вот дело ваших рук, а вы еще осмеливаетесь говорить так, как будто вы победители, а не побежденные…
— Мы из тех, что не сдаются! — прозвучал горячий ответ Луизы.
— Мы из тех, что не сдаются! — повторили несколько человек.
— Уведите эту женщину в бастион, где находится ее мать, — прорычал Анрио.
— Прощай, Луиза! Да здравствует Коммуна! — дружным хором закричали пленные.
— Прощайте, товарищи! Недалеко время, когда придет новое человечество. Оно будет свободным и справедливым, и кровавая колыбель его детства окажется ему уже не по росту.
— Я приказал увести ее! — рассвирепел Анрио.
Но жандармы под впечатлением горячих слов Луизы мешкали. Тогда Анрио вскочил с места. Предчувствуя грозу, жандармы осторожно взяли Луизу под руки и увели ее из подвала.
— Да здравствует Коммуна! Да здравствует ее дочь, Луиза Мишель!
Кри-Кри находился под таким впечатлением от слов Луизы, что не заметил, как почти одновременно с ее уходом новый пленник был введен в погреб. Но вот Кри-Кри услышал ненавистный голос Анрио:
— Ты, щенок, я вижу, торопишься стать к стенке… Эй, Таро, особо приглядывай за ним, пока я не вернусь!
И за Анрио захлопнулась дверь.
— Гастон!
Этот крик вырвался из самого сердца Кри-Кри. И радость встречи, и страх, и волнение за судьбу друга — все было в этом возгласе.
— Кри-Кри, как ты сюда попал? — И Гастон очутился в объятиях друга. — Разве в нашем районе версальцы уже рыщут по домам?
Пользуясь отсутствием Анрио, друзья устроились в углу и принялись обсуждать свои дела.
— Рассказывай, рассказывай скорей, — торопил Гастон. — За мной могут притти каждую минуту!
Сбиваясь и волнуясь, Кри-Кри рассказал о своих приключениях. Он поминутно перебивал сам себя возгласом: «Подумать только, какой я дурак!»
— Мне стыдно вспоминать, как я попал впросак, — закончил он свой рассказ. — Мышь поймала меня в мышеловку, которую я для нее поставил.
— А из этой мышеловки редко кто уходит живым, — сказал Гастон.
— Я не боюсь умереть! — воскликнул Кри-Кри. — Но как предупредить Жозефа об измене Люсьена?
Гастон слушал, нахмурив брови.
— Да, это очень серьезное дело, — сказал он. — Тебе надо отсюда бежать во что бы то ни стало. Надо предупредить дядю Жозефа. Надо спасти то, что еще возможно.
— Разве я могу бежать отсюда, оставив тебя в опасности!
— Ерунда! — сказал Гастон. Он говорил сейчас, как старший, как взрослый, и Кри-Кри невольно почувствовал его превосходство. — Моя судьба решена. Меня схватили с оружием в руках. Помочь мне никто не может. — Голос его звучал бодро. — Но наше дело, дело Коммуны, может пойти по-иному, если этот предатель Люсьен будет разоблачен.
— Но как бежать отсюда? — Кри-Кри безнадежно огляделся вокруг: стены прочны и надежны; единственное окно недосягаемо высоко; охрана строгая и неусыпная.
— Надо что-нибудь придумать, — несколько раз повторил Гастон. Лицо его выражало сильное напряжение. На лбу обозначилась морщина. — Надо что-нибудь изобрести.
И, неожиданно наклонившись к Кри-Кри, он добавил:
— Ты не забыл, о чем я тебя просил тогда, на площади?
Кри-Кри почему-то сконфузился:
— Конечно, я помню. Ты это о стихах для Мари?
Гастон кивнул головой:
— Да!
— Конечно, конечно, — заторопился Кри-Кри. — Если я только увижу когда-нибудь Мари…
— Ну, вот и хорошо.
— А если не мне, а тебе посчастливится увидеть Мари… — сказал вдруг Кри-Кри.
— Тогда я прочту ей стихи и скажу, что это ты написал их для нее.
— Идет! Только замени тогда слово «светлый» словом «нежный».
— Хорошо. Непременно.
Послышался звук поворачиваемого ключа, и сразу наступила тишина.
Появившийся Анрио потребовал Гастона к себе.
— Ну-ка, малый, пойдем поговорим. Ты кажешься мне очень дерзким. Признавайся, ты стрелял в нас?
Гастон сделал два шага вперед. Остановился перед Анрио и ответил спокойно:
— Стрелял!
— Сколько раз?
Гастон гордо откинулся назад.
— Я считал до сорока, а потом бросил.
— Ах ты, каналья! — процедил сквозь зубы Анрио. — Ну, теперь на тебя не понадобится больше одного заряда. Идем! Эй, Таро!
Кри-Кри бросился на шею Гастону.
— За себя и за Мари… — бормотал он сквозь слезы, горячо обнимая друга.
— Париж бессмертен, пока в нем будут рождаться такие дети! — раздался чей-то восхищенный голос.
Это подлило масла в огонь.
— Чего ты смотришь, Таро? Разними этих бездельников!
Грубым жестом Таро вырвал Гастона из объятий друга.
— Прощай, Кри-Кри! Да здравствует Коммуна!
Это были последние слова Гастона, которые донеслись до Кри-Кри. Железная дверь с шумом захлопнулась за Гастоном и Анрио.
Вне себя от горя, Кри-Кри подбежал к окну. Он не переставал кричать: «Прощай, Гастон!», хотя тот не мог уже услышать.
Вдалеке раздался ружейный выстрел. Его значение не сразу дошло до сознания Кри-Кри.
Жозефина Ришу, все время с глубоким состраданием следившая за мальчиками, тихо прошептала:
— Бедное дитя! Ему, наверное, не было еще пятнадцати лет.
Кри-Кри вздрогнул и подбежал к Ришу:
— Почему вы сказали «было»?
Ришу обняла за плечи Кри-Кри и спросила:
— Разве ты не слышал?
Кри-Кри вырвался из объятий женщины и, закрыв голову руками, забился в угол. Ему надо было собраться с мыслями. Весь внешний мир перестал для него существовать.
Резкий звук поворачиваемого в замке ключа вывел его из оцепенения. Кри-Кри встрепенулся. Ужасная правда была в том, что Гастона не было в живых, но правда была и в том, что баррикаду дяди Жозефа надо было спасти от предательства, спасти во что бы то ни стало.