Кри-Кри
Шрифт:
Мадлен, еще ничего не понимая и не замечая лежащего Жозефа, обрушилась теперь на Кри-Кри:
— Это ты, дрянной трусишка, вывесил белый флаг?.. Жозеф! — Голос Мадлен раздавался резко и гулко. — Где Люсьен?
Все молчали.
— Жозеф!..
Только теперь она увидела раненого Бантара, которого обступили товарищи.
— Жозеф ранен?
Она бросилась к нему, опустилась на колени и стала быстро забинтовывать его рану. Кончив перевязку, она подложила ему под голову чью-то куртку и повернулась к ближайшему федерату.
— Люсьен убит?
Федерат опустил глаза и ничего не ответил.
Но слабым голосом заговорил Жозеф:
— Мадлен! Будь мужественна!..
Мадлен закрыла лицо руками.
— Люсьен убит… — тихо сказала она.
— Приготовься к худшему, — прерывающимся голосом произнес Жозеф. — Люсьен… — и Жозеф умолк; силы покинули его, и фраза осталась неоконченной.
— Это Люсьен выкинул белый флаг, — как бы продолжая слова командира, сказал Этьен, приблизившись к Мадлен.
— Неправда!.. Клевета!.. Люсьен не мог быть трусом! — гневно закричала Мадлен, повернувшись в сторону Этьена, словно готовясь отразить нападение.
— Люсьен — предатель, — смотря в упор на Мадлен и стараясь говорить мягче, сказал Этьен. Голос этого человека, бесстрашно стоявшего под градом пуль, всегда первого в опасных местах, сейчас дрожал от волнения.
— Нет! Нет! Только не это! — прошептала Мадлен.
Растерянность охватила всех, но только на мгновенье.
Послышался вновь суровый, хотя и слабый голос Жозефа Бантара:
— Мы с тобой оба, Мадлен, отвечаем за то, что слишком доверяли… Расплата оказалась тяжелой… — и Жозеф указал рукой на раненых и убитых.
Мадлен молчала. По мере того как говорил Жозеф, она выпрямлялась и, к удивлению товарищей, становилась спокойнее. Когда Жозеф замолк, она, сжимая шаспо, обратилась к Этьену:
— Где он?
В ответ раздался твердый голос Этьена:
— Он убит.
Помолчав две-три секунды, Этьен добавил:
— Его убил один из наших.
Волнение Кри-Кри, который слушал этот разговор, при последних словах Этьена достигло высшей точки.
«Один из наших…» — ведь это его имел в виду Этьен.
Жозеф, с трудом произнося каждое слово, подозвал оставшихся бойцов.
Когда все приблизились, ом обвел своих соратников глазами и сказал:
— Слушайте мой последний приказ. Командиром назначаю Этьена. Меня никуда не уносить. Я хочу умереть на баррикаде. Тебе, Шарло, я доверяю это знамя. — Жозеф сделал усилие и вытащил знамя, на котором лежал. — Сохрани его, Шарло! Ты раскроешь его, когда вновь поднимутся труженики против своих угнетателей!
При этих словах Жозеф снова потерял сознание.
Жозеф сделал усилие и вытащил знамя, на котором лежал.
— Слушайте мой приказ! — прозвучал уверенный голос Этьена. — Найти безопасное место для Жозефа. Здесь он больше ничем не может помочь, и наш долг сохранить его жизнь.
— Но где найти безопасное место? — спросил Жако, один из самых молодых коммунаров, оставшихся на баррикаде: ему шел двадцать первый год.
Он был бледен, блеск воспаленных глаз и засохшие губы свидетельствовали не только об усталости — похоже было, что его лихорадило, бросало в жар, ему приходилось делать над собой усилия, чтобы вымолвить слово. Передохнув, он продолжал:
— Версальские жандармы рыщут повсюду. Они жестоко добивают раненых. Они стреляют по госпиталям, невзирая на белый флаг и красный крест.
— Дядю Жозефа можно спрятать в подвале, где я живу, — вмешался Кри-Кри. — Кроме меня, туда никто не заходит. Там есть маленькое окошко, выходящее на пустырь. Через него мы и втащим дядю Жозефа.
— А как же с приказом командира? — осведомился Жако.
— Команду над баррикадой принял я, — сказал Этьен. — Приказываю унести Жозефа. Мадлен и ты, Жако, вы вместе с Кри-Кри унесете Бантара.
— Командир, дозволь мне… — голос Мадлен слегка задрожал, — дозволь мне остаться на баррикаде. Только смертью могу я искупить свою вину перед Коммуной. Я виновата, что не узнала волка в овечьей шкуре…
— Умереть не трудно, говорил Жозеф, победить надо, вот в чем штука! Бери носилки! — приказал Этьен.
— Командир! Я выполню твое приказание. Но разреши мне вернуться на баррикаду, после того как Жозеф будет в безопасности.
— Хорошо, Мадлен. Если только ты успеешь.
Мадлен благодарно улыбнулась.
— Погоди, Кри-Кри! — сказала она. — Жозеф поручил тебе знамя. Это знак нашего общего доверия к тебе.
Только легкое дрожание рук Мадлен выдавало пережитую ею только что драму.
Она быстро оторвала знамя от древка и проворными движениями обернула его вокруг тела Кри-Кри. Поверх знамени Кри-Кри надел свою куртку.
— А это сейчас уже не нужно Жозефу, — продолжала Мадлен, снимая с Жозефа его красный делегатский шарф. — Теперь он может оказать ему плохую услугу. Возьмите его, пусть он станет вашим знаменем.
Два федерата подхватили шарф Жозефа, и через мгновение он взвился над полуразрушенной, залитой кровью баррикадой.
— Я скоро вернусь, я не прощаюсь, — сказала Мадлен.
Вместе с Кри-Кри и Жако она бережно уложила Жозефа на носилки, и, подняв их, трое коммунаров медленно направились к кафе.
— Я тоже вернусь! — прозвучал голос Кри-Кри из-за баррикады.
Глава пятнадцатая
В ГУСТОМ ТУМАНЕ