Кри-Кри
Шрифт:
Ехавший впереди адъютант Мак-Магона поднял повыше свой фонарик и остановил зафыркавшую лошадь. Ему показалось, что он слышит чьи-то осторожные, крадущиеся шаги. Лучи фонаря осветили арку и сорванные с петель ворота. Никого не было видно. Шорох прекратился. Офицер повернул лошадь и обратился к генералу:
— Я полагаю, ваше превосходительство, что нам следует вернуться в центр. На этих улицах возможны всякие неожиданности.
— Вы правы, — отозвался Винуа. — К тому же, необходимо выспаться. Завтра предстоит немало работы!
— Ну что ж, я не возражаю, — согласился Мак-Магон и, повернув лошадь, пустил ее в галоп.
Улица огласилась звонким топотом трех коней. Через минуту и эти звуки затихли. Улица снова приняла пустынный вид.
Через некоторое время в черном провале ворот засветилась точка и по стенкам забегали дрожащие лучики двигающегося фонарика.
Кри-Кри, выбежавший из ворот, осветил небольшое пространство впереди себя. Фонарик с сальной свечой, подаренный ему капралом, вторично сослужил ему службу.
Убедившись, что поблизости никого нет, Кри-Кри повернулся и, сделав несколько шагов, скрылся под аркой. Через мгновение, следуя за Кри-Кри, показались Мадлен и Жако, несущие раненого Жозефа.
— Уехали! Интересно, кто это был? — прошептал Кри-Кри, не подозревавший, какой опасности только что избежал его дядя. — Мы уже на улице Сен-Мор, она упирается в Фонтен-о-Руа, а там — мы дома!
— А ты давно не был в своей каморке? — осведомилась Мадлен. — Может быть, тетушка Дидье поместила там кого-нибудь вместо тебя?
— О нет, не бойтесь этого! Прошли всего лишь сутки, с тех пор как она меня послала за цикорием. Старая ведьма, конечно, ворчит, что меня долго нет, но в каморку забраться не решится. Я запугал ее крысами, она их боится до смерти.
Пройдя несколько шагов молча, Кри-Кри вдруг добавил:
— По правде сказать, я и сам струсил, когда одна такая зверюга вцепилась мне в ногу.
— Как же это случилось? — спросил молчавший до сих пор Жако. Ему хотелось вывести своих спутников из того состояния удрученности, в котором они находились.
— Когда я шел по канализационной трубе, — пояснил Кри-Кри, — большущая крыса схватила меня зубами.
— А как же ты выбрался из трубы? — продолжал расспрашивать Жако.
— Труба выходит в колодец, который помещается во дворе, что рядом с Бельвильской мэрией. Если итти отсюда, то с левой стороны, как раз напротив сгоревшего дома… Знаешь, следовало бы заложить камнями этот проход…
— Это ни к чему! — ответил Жако. — Версальцам уже не надо пользоваться тайными ходами.
Мадлен шла молча. Кри-Кри, который шагал с ней рядом, поддерживая носилки, заметил, как она два раза поворачивала к нему голову, собираясь что-то сказать.
Кри-Кри догадался, что ей хотелось расспросить о Люсьене, узнать подробности его предательства, а может быть, и о его последних минутах. Начать разговор первым Кри-Кри не решался, да и не знал, как это сделать. В конце концов, самое главное Мадлен узнала от Этьена, а белый флаг, который выкинул изменник, досказал остальное.
Так шли они молча, и у каждого была своя дума.
Туман стал понемногу рассеиваться. Первые лучи солнца осветили крыши и фасады домов.
— Надо торопиться, Жако, — сказала Мадлен. — Мы должны добраться до «Веселого сверчка» раньше, чем рассеется туман.
— Я постараюсь итти скорее, — сказал Жако сдавленным голосом.
Он зашагал бодрее, но было уже достаточно светло, чтобы заметить неуверенную поступь Жако и неровное покачивание его корпуса.
— Ты устал, Жако? Тебе трудно? — спросил Кри-Кри и, обойдя носилки, взялся за концы поручней.
Руки мальчика коснулись горячих рук Жако. Кри-Кри заметил, что юношу била лихорадка, он весь трясся.
— Отдохни немного, передай мне носилки. Здесь недалеко. Я справлюсь.
— Ничего, ничего, Кри-Кри, я дойду, — пробормотал Жако.
Погруженная в свои мысли, Мадлен обернулась, взглянула на Жако, но ничего не сказала. Она только слегка замедлила шаги.
Скоро показалась знакомая вывеска «Cri-Cri Joyeux». Обогнув угол, все трое пролезли через отверстие, проделанное в деревянном заборе, окружавшем заброшенный сад, превратившийся теперь в пустырь, куда сваливали всякий мусор. Кри-Кри открыл окошко и первый влез в каморку. Потом туда проникла Мадлен и с помощью Жако втащила носилки с дядей Жозефом.
Жозеф все еще не приходил в сознание. Кри-Кри это очень волновало, но Мадлен успокоила его:
— Дай ему только спокойно полежать, и он быстро оправится.
Она с нежностью взглянула на Жозефа: казалось, она прощалась с ним навсегда.
— Прощай, Кри-Кри! — прошептала она, вылезая из окна в сад и прикрывая створку окна. — Скажи Жозефу…
Но слезы не дали ей закончить.
— Идем скорей, — торопил ее Жако. — Если нас найдут здесь, это может погубить Жозефа.
Светало. Туман совсем рассеялся. Нужно было спешить. Жако взял Мадлен под руку, и они направились опять по той дороге, по которой только что несли носилки. Но уже через несколько шагов Мадлен заметила, что Жако отстает. Она остановилась и посмотрела на него в упор.
— Что с тобой, Жако? Ты едва передвигаешь ноги и почему-то хромаешь? — Она осмотрела Жако с головы до ног и только теперь увидела, что его правый сапог весь залит кровью.
— Ты ранен, Жако? — с тревогой в голосе спросила она.
— Пустяки! Пуля прошла навылет, не тронув кости, — ответил Жако, виновато улыбаясь. — Ты иди, не жди меня. Мне надо отдохнуть две-три минуты, а потом я тебя догоню.
— Надо перевязать рану, да хорошо бы ее и промыть, — сказала обеспокоенная Мадлен.