Крик ночи
Шрифт:
Когда же этот человек наконец-то очутился у мрачной Темзы, то заметил в нескольких шагах от себя группу людей.
Агент подошел ближе и увидел четверых полисменов. Они боролись с отчаянно защищающейся женщиной. В первую минуту он подумал, что это Мэри, но хорошенько вглядевшись в искаженное бледное лицо, понял, что ошибся. То была другая брюнетка с безумными сверкающими глазами…
Во время борьбы платье женщины разорвалось, шляпа слетела в Темзу и черные, как смоль, волосы фантастическими змеями извивались вдоль ее тела до бедер. Наконец констеблям удалось
Легкий шум мотора, приглушенный женский крик — и пристань снова погрузилась в тишину.
Наш агент вспомнил о Мэри Гринби и отправился далее вдоль мостков. Дойдя до маяка, он убедился, что дама исчезла. Он был единственным живым существом на пристани…
Джексон посмотрел на Хельдера, чтобы узнать, какое впечатление произвело на него услышанное.
— И что же потом?
— Убедившись, что дальнейшие поиски напрасны, наш агент решил, что Мэри Гринби была сброшена этой ужасной особой в воду, где и нашла свой конец. Утром наша газета вышла с такой сенсационной статьей, какой давно уже не было.
Я немедленно отправился в ближайший полицейский участок, где мне сообщили, что задержанная женщина — умалишенная. В ее сумочке был найден паспорт на имя некой Моники Руа, уроженки Парижа. Из ее бессвязных слов и восклицаний мы все же поняли, что она была любовницей студента Гринби, и теперь преследует женщину, ставшую на ее пути… ну-с, что вы на это скажете?
Хельдер, овладев собой, только холодно пожал плечами.
— А сегодня утром, — продолжал Джексон, — мы получили письмо. Оно было подписано Гринби и его женой. В письме Гринби протестовал против упорного интереса к его семье и называл это преследованием. Вот это письмо.
Репортер передал письмо Хельдеру, но тот лишь мельком взглянул на него.
— Кажется, я понимаю, в чем дело, — сказал он.
— Мы думаем, что дама утонула, — сказал журналист, — была очень бурная ночь, и она не могла возвратиться другой дорогой…
Хельдер поднялся и подошел к окну.
— Можете вы сделать мне одолжение? — спросил он.
— Да, я слушаю вас, — произнес репортер.
— Несколько недель тому назад арестовали одного русского, — медленно произнес американец, — это весьма подозрительная личность…
— Я вспоминаю об этом, — подтвердил Джексон, — его присудили к трем месяцам тюремного заключения и выселки за пределы страны.
— Да, верно, — согласился Хельдер, — если бы мне удалось поговорить с этим человеком, может быть, я раскрыл бы тайну Гринби. Можете вы помочь достать мне разрешение посетить его?
— Сомневаюсь, что это возможно, но попытаюсь. Когда придет главный редактор, мы решим, что можно сделать.
…Возвратившись к себе, Хельдер прошел в спальню и, не раздеваясь, прилег на кровать. В пять часов его разбудил слуга, принесший телеграмму. Из редакции сообщали:
«Посещение русского разрешено. Он сидит в Чедсфорде. Приходите сегодня за пропуском».
Джексона в редакции на сей раз не было. Хельдера принял главный редактор, который и передал ему пропуск в тюрьму.
— Я
Хельдер кивнул.
— Да, я так думаю.
В нескольких словах он рассказал о «Клубе преступников» и о прошлом Гринби.
— Гм, — проворчал редактор по окончании рассказа, — я уже слышал нечто подобное, но это предположение кажется мне маловероятным. Я знаю многих молодых людей, у которых в прошлом были свои грешки… Значит, вы считаете, что это Гринби выдал Виллэ?
— Я знаю это наверняка, — отозвался Хельдер. — Гринби предал Виллэ потому, что тот слишком много знал.
— Но тогда почему он исчез? — спросил редактор, в упор глядя на Хельдера.
Но на этот вопрос Хельдер не мог сказать ничего определенного…
— Мне кажется, — сказал он, — что Гринби женился на этой девочке, чтобы в случае чего закрыть рот одному из свидетелей. Я думаю, теперь он делает последнюю отчаянную попытку…
— Простите, что прерываю, — вмешался редактор, — но нам точно известно, что мистер Гринби весьма богатый человек. А теперь он еще богаче, чем прежде.
Хельдер удивленно взглянул на него.
Редактор кивнул.
— Да, да, — сказал он, — его мать долго хворала, а на прошлой неделе умерла. Все газеты поместили сообщение о ее смерти. Она оставила сыну все свое состояние. Теперь у Гринби уже не один миллион. Согласитесь, это как-то не вяжется с подделкой денежных знаков.
— Ну, а каковы же в таком случае мотивы его столь странного и молниеносного брака? — задал встречный вопрос Хельдер.
— Для свадьбы всегда существуют мотивы, — уклончиво сказал редактор, — и если бы мы стали искать причины того, почему кто-то женился на ком-то, то мы за один день поместили бы в нашей газете больше таинственного, чем обычно за целый год… И все же, — улыбнулся он, подавая руку Хельдеру, — я думаю, этот русский расскажет вам нечто новое. До свидания!
Вечером Хельдер пошел в театр, а утром первым поездом поехал в Челсфорд. В девять утра он вошел в двери мрачного здания и направился в кабинет начальника.
Его принял полковник Шнейер, начальник тюрьмы.
— Вы хотите поговорить с русским? — спросил он, — это единственный русский в нашей тюрьме и он доставляет нам много хлопот. Никто не знает этого языка, и мы должны по нескольку раз в неделю искать человека, знающего русский, чтобы узнать, все ли у него в порядке и чтобы объяснить ему тюремные правила.
— Разрешите задать один вопрос, — попросил Хельдер, когда полковник проводил его к дверям, — как случилось, что этот русский попал в Челсфордскую тюрьму? Ведь тюрьмы вроде этой предназначены для местного населения…
— Здесь сидит разная публика. Есть и такие, что присуждены к долголетнему тюремному заключению. Потом их отправляют в Дартмур или Портленд. Кстати — разве вы знаете русский язык, чтобы разговаривать с этим заключенным?
Хельдер утвердительно кивнул, и начальник тюрьмы посмотрел на него с удивлением.