Крик в ночи

Ридигер Владимир

— С мужиками в подобных случаях надо действовать или щепетильно, или сразу атаковать! — нравоучительно заметила мать, выслушав сбивчивый рассказ дочери. — Возьми, к примеру, меня (ты уже взрослая, глаза не опускай, лучше запомни, что скажет твоя мама)… В молодости я была удивительно бойкой и, чего греха таить, очень любвеобильной. Даже слишком. Но всегда помнила о главном: что бы тебе ни плел мужчина — все это ложь от начала до конца. Ведь мужики, молодые или старые, умные или глупые, очень влюбчивые или не очень, постоянно стремятся уйти…

— От чего?

— От ответственности, моя дорогая. Кстати, твой знаменитый папаша — яркий тому пример!

Он ведь ловко улизнул от меня в Штаты, как только увидел, что я на сносях.

— Правда?.. А ты говорила, будто он служит в сверхсекретной организации…

— Название которой — пожизненный бордель. Я бы его давно простила, если б он хоть чем-то мне помог. Где уж там! Только и умел, что присылать из Америки радостные письма: «Люблю, целую, обнимаю дочку, скоро вернусь..»- и прочая дребедень. Затем переехал в Париж, сошелся там с какой-то старухой, написал скандальную пьесу «Кум Симон», вконец разорился и… напрочь исчез. Ох, доченька, и натерпелась же я за всю свою жизнь!

Глаза матери стали влажными, и Полина подумала, как много родители вынуждены скрывать от своих детей, изворачиваться, создавая видимость семейного благополучия.

— Ты его любила? — спросила Полина.

— Да как тебе сказать… Любила я другого, а жила с твоим отцом. Гражданским, так сказать, браком.

— А тот, другой?

— Другой… — мать как-то виновато взглянула на Полину и отвела глаза. — Другой — отец твоего старшего брата. Вы у меня погодки…

Полина удивилась сама себе — насколько спокойно она все это воспринимает. И, немного помолчав, произнесла:

— Где сейчас… другой?

Мать беспомощно развела руками:

— Бог его ведает…

Разговор, похоже, зашел в тупик. Полине стало жалко мать и обидно за себя: какого совета можно ждать от женщины, бездушно униженной и раздавленной жизнью — безрадостной и жестокой? Но мать, как ни в чем не бывало, вернулась к изначальной теме разговора:

— Как он к тебе относится?

— Летчик?

— Ну, да.

— Относится нормально.

— Любит?

— Откуда мне знать…

— Подарки делает?

— Он же больной.

— Значит, — заключила мать, — считает лучшим подарком себя.

Полина улыбнулась:

— И я так считаю.

Внимательно посмотрев на дочь, мать произнесла:

— Смотри, девочка, не обожгись. Останешься с другим «подарком», а того — и след простыл!

— Не убежит, мама, не волнуйся. Он ведь у меня, можно сказать, не ходячий.

— Паралитик?! Еще не доставало! А, впрочем… — призадумалась мать, — это даже не плохо.

Она закурила и, что совершенно не было на нее похоже, предложила сигарету Полине:

— Давай покурим и хорошенько рассудим вместе, что здесь можно предпринять…

Женщины настолько увлеклись разговором, что не заметили, как пришел Кирилл — старший брат Полины. С кухни послышался звон разбитой тарелки, — Кирилл готовил себе ужин.

— К счастью! — воскликнула Полина.

— Опять напился… — вздохнула мать. — Весь в отца.

Сестра была привязана к брату, их отношения, не смотря на всю бесшабашность и лень Кирилла, всегда оставались ровными — дружескими и сердечными. Повздорив, они быстро мирились, в момент забывая причину ссоры и, как ни в чем не бывало, продолжали смеяться и шутить, оставаясь единственной отрадой для матери. Любовные дела Кирилла являлись чуть ли не единственной постоянной темой для пересудов, как только он появлялся дома, однако теперь к ним прибавилась и алкогольная проблема.

— Привет,

ма! Привет, кис! — воскликнул Кирилл, появившись из кухни и неуклюже обняв обеих. — Шушукаетесь обо мне?

— Кирюша… — спросила мать, — зачем ты сегодня выпил?

— Ма, это же пиво.

— Какая разница?

— Ну, как какая? Туда входит солод, витамины, другие полезные для молодого организма продукты. А если организм просит — я обязан его просьбу удовлетворить.

— Кирюша, мне не до шуток.

— Ма, я ведь вас с кисой так люблю, так люблю! Ты же знаешь.

Полина обратила внимание на какой-то неестественный блеск его глаз. Этот блеск и сопутствующее ему бесшабашное, чересчур приподнятое настроение брата она стала замечать не так давно. Однако то, что мать принимала за алкогольное опьянение, было, по убеждению Полины, совсем иного свойства. Как медик сестра почти не сомневалась — здесь наркотики. Эйфория у Кирилла быстро сменялась дурным расположением духа. Несметное количество девушек, бесконечно одолевавших красавца Кирилла по телефону, явно уменьшилось, звонки пошли на убыль. Да и внешне брат изменился, в его облике появились штрихи неряшливости и даже некоторой запущенности, что присуще человеку, отгородившемуся от внешнего мира своей, невидимой для других стеной.

Как бы невзначай в сестринском порыве прильнув к брату, Полина лишний раз утвердилась в своем предположении — перегаром от Кирилла совсем не пахло.

— Ма, как наша баба Лиза? — вдруг спросил он.

— Давно у нее не были, надо бы навестить… — сказала мать. — Лучше подумал бы о том, как помочь домочадцам, мне, наконец… Что ты вдруг о Лизе вспомнил? Я днями и ночами бегаю с одной работы на другую, стараюсь принести в дом лишнюю копейку, чтобы ты был одет, обут и накормлен. Поля из своего госпиталя не вылезает, пашет на две ставки. Как скоро ты, в конце концов, образумишься, станешь человеком, прекратишь якшаться с кем попало? Где твои школьные товарищи? Работают и помогают родителям. А ты? Весь всклокоченный, в грязных джинсах, целыми днями пропадаешь… Сейчас же переоденься, я простирну твои замызганные портки.

— Ну, мам, успокойся, ладно тебе, — ответил он. — Дай сначала отвертеться от армии.

— Да лучше б ты пошел служить, — неуверенно произнесла мать и, испугавшись собственных слов, притянула Кирилла к себе. — Нет! Никуда я тебя не отдам! Ты мой родной… и Поленька тоже. Как я без вас?

— Вот посмотришь, ма, — торжественно заявил Киилл, — пройдет немного времени, и в один прекрасный день я подкачу к нашему грязному подъезду на белом «Мерседесе»! Пусть все увидят, кем стал ваш слабовольный и бесхарактерный Кирюха, пускай Серега с шестого этажа — сынок нового русского — кусает себе локти, а его папаша лопнет от зависти! Честное слово, я заберу вас из этой вонючей дыры куда-нибудь в Америку или Европу.

Полина при этих словах звонко захохотала.

— Зря смеешься, кис! Как говорится, от тюрьмы и от сумы не зарекайся. Многие надеются на случай, но я-то теперь знаю, как заработать деньги, причем, хорошие деньги. Процент с оборота, понятно? И товар подходящий, дорогостоящий. Лишь бы от ментов подальше.

— Пожалуйста, поделись опытом, — наигранно взмолилась сестра.

Мать неожиданно воскликнула:

— А я верю в Кирилла! Верю! Только… ты бросишь пить?

Глаза сына, до этого светившиеся восторженным светом, враз потускнели, потухли, видно было, что он с трудом сдерживает внезапный прилив злобы и раздражения.