Крик в ночи
Шрифт:
— Миссис Грейвс!
В дверях стоял дежурный охранник.
— Простите, — смутилась она, — кажется, мне давно пора домой.
Ей было неприятно, что охранник обратил внимание на спиртное.
— У подъезда стоит только одна ваша машина, — заметил он, — вот я и решил проверить, все ли с вами в порядке.
— Спасибо. Вы очень любезны. Со мною все в порядке.
…Подруливая к дому, Линде показалось, будто луч фонаря мелькнул в одном из темных окон ее квартиры. Да нет, решила она, быть такого не может. Это все водка и расшатанные нервы. Возможно, ей действительно
На Савелия Новикова, можно сказать без преувеличения, работал огромный контингент совершенно разных людей: основной костяк составляли, естественно, свои ребята, проверенные еще со времен отсидки, их было не так уж и много, но именно на них возлагался контроль за всеми остальными; в число других входили совершенно разномастные категории, среди которых было немало лиц из правоохранительных органов, а также высокоинтеллектуальных технарей с двумя-тремя высшими образованьями. Это и учитывал полковник Сомов, придя к Савелию «наниматься на работу». Как полагал полковник, удостоверение сотрудника ФСК — более чем убедительная «визитка» при поступлении на службу к новому русскому.
Охранник долго вертел в руках и рассматривал «ксиву» Сомова, затем, о чем-то справившись по телефону, предложил ему пройти на третий этаж особняка. Очутившись в огромной зале, где рядом с великолепным телевизором стояла старенькая скульптура Лаокоона, Сомов не сразу обратил внимание на утонувшего в огромном кресле человека с двумя золотыми цепями на бычьей шее. Две девицы, сидящие у него на коленях, при виде вошедшего сделали кислую гримасу и вызывающе зевнули.
— Что скажешь, горемыка? — звякнув цепями, спросил Новиков. — Зачем пожаловал, зачуханный?
— У чувака какой-то хилый прикид, — безразлично заметила одна из девиц.
— Небось, притащил щепотку тухлой «травки» и ждет, когда мы раскошелимся, — хмыкнула вторая.
— Ладно, земеля, — поторопил Новиков, — рассказывай!
Сомов протянул свое удостоверение, на которое Савелий даже не посмотрел:
— Знаю, сообщили. Если это не туфта, ответь, пожалуйста, кто такой Шельмягин?
Полковник на секунду остолбенел, но постарался взять себя в руки: Шельмягин являлся руководителем всей службы контрразведки! Откуда его фамилия может быть известна Новикову?! Хотя, впрочем, по нынешним временам уже ни чему не приходится удивляться.
— Кто он такой? — переспросил Сомов. — Мой начальник.
— Что-то ты, кореш, стушевался, — улыбнулся Савелий и спросил девочек: — Он стушевался, да?
Девицы неестественно громко захихикали, полубрезгливо рассматривая Сомова.
— Слышь-ка, тухляк, — прогнусавила одна, — показывай, чего принес.
— Сева, Сева… — укоризненно произнес полковник. — Разве так встречают гостей?
— Гостей?! — засмеялся хозяин. — Да какой же ты гость! Ты — проситель. И давай поживей выкладывай, что у тебя…
Сомов принялся не очень убедительно излагать, каково ему, то есть, таким как он, сейчас
— Ну кто бы мог такое предположить, — обратился Савелий к девушкам, — что я, Савка Новиков, буду когда-нибудь решать судьбу такого матерого товарища из органов. Вот вам знамение нашего времени!
С этими словами он набрал номер телефона:
— Алло! Василий Васильевич?.. Рад, что сразу узнали…
Сомов ничего не мог понять — ведь имя, которое назвал Новиков, принадлежало самому… Шельмягину!
— Да, да… За мной не засыреет: как только придет товар — тут же сообщу… Дорога? Все та же — Афганистан. Кстати, Василий Васильевич, один ваш сотрудник сидит сейчас у меня и вымаливает работу. Что? Позвать к телефону? Вы только с ним помягче, сами знаете, у вас теперь тоже… не ахти как хорошо… (Он протянул трубку Сомову) Поговорите со своим шефом.
Казалось, Сомов окончательно лишился дара речи, но из последних сил собрался и произнес в трубку: «Здравствуйте, товарищ генерал-полковник!». «Что вы делаете у Новикова? — услышал он строгий голос шефа. — Почему не пришли ко мне? Или вы полагаете, что так легче решить собственные проблемы?» «Товарищ генерал-полковник, — ответил Сомов, — я прорабатываю утвержденный товарищем Воробьевым план и в настоящий момент провожу оперативный эксперимент». «Дальше что?». «Здесь, к сожалению, я не могу говорить на эту тему». «При Новикове можете. Мы ему доверяем». «Но он не один». «С бабами?» «Так точно!» «Завтра доложите мне о ходе эксперимента». Интонация шефа была более чем понятна — не видать теперь Сомову заслуженной пенсии…
— Скотина ты, Новиков! — отключив телефон, воскликнул Сомов.
— А ты тюфяк. Пришел и гонишь пургу. Скажи в натуре, чего тебе надо, а то принялся компостировать мозги всякими шифрами. Да, девоньки? Ладно, я человек отзывчивый. Водки хочешь? Налейте ему водку!
И закрутилось, завертелось бесшабашное веселье, беспутное, разудалое и хмельное. Водка да шампанское ударили Сомову в голову, от приставаний девушек все кружилось, аромат их дорогих духов навевал шаловливые мыслишки, а приятная ритмичная музыка уносила куда-то далеко, совсем далеко от этой скучной и напряженной жизни, от неизбежности разноса Шельмягиным, вообще, от всего, что так непонятно и абсурдно.
— Эй, как тебя там… Сомов, что ли? — смеялся Савка Новиков. — Скажи, такая жизня лучше твоей?
— Ну, скажи ему, в натуре, — приставали девицы.
Сомов неожиданно вспомнил Филдса и, кажется, поймал себя на мысли, что, подобно американцу, стремится отличить сон от яви. Словно в кривом зеркале, он видит шикарную жизнь людей, с которыми раньше у него не было, да и не могло быть ничего общего. И такие люди накоротке с его шефом! Кто был ничем — тот станет всем (слова из Интернационала, будто в насмешку спроецированные на нынешнюю Россию).