Крик в ночи
Шрифт:
— Вы мне льстите.
— Отнюдь! Так оно и было. И вам это отлично известно, мэм.
— Возможно… Значит, запоздалая праведная месть?
Он помолчал, окутавшись клубами сизого дыма:
— Не в моих правилах сводить счеты с потаскухами… Дергаться не советую, пока сидите связанной.
Подойдя к трупу Джеймса, он брезгливо пнул его ботинком и тихо произнес:
— Подонок не совсем понимал, с кем имеет дело… — и, отвернувшись к окну, продолжал: — Когда по милости нашего шефа я вынужден был подыскивать себе новую работу, знакомые ребята из ФБР тут же предложили место в своей конторе. Сэма Уикли они знали слишком хорошо, — он давно был у них на крючке в связи с одним скандальным дельцем, раскручивая которое они, к своему великому изумлению,
— Какова моя роль в вашем кровавом спектакле?
— В кровавом спектакле? — он, похоже, не ждал такого вопроса. — Ну, зачем столь резко… Вообще-то ваша роль и сводится к тому, чтобы не допустить дальнейшей, как бы это сказать, эскалации процесса, чтобы свести к минимуму все возможные негативные последствия.
Линда восприняла его слова как предложение к совместной работе.
— И чем же я стану заниматься, Робертс?
— Весьма похвально, весьма похвально… — ответил он. — Только сначала мы должны наши отношения соответствующим образом оформить, не так ли?
— А в случае отказа?
Он почесал затылок:
— Результат вашего отказа просто не предсказуем. Я говорю истинную правду. Поймите, нежелание с нами сотрудничать, во-первых, намного усложнит оперативную деятельность ФБР. Во-вторых, кто теперь сможет поручиться, что вам не придет в голову какая-нибудь яркая взбалмошная идея, реализовать которую вы вознамеритесь самостоятельно, вразрез или вопреки нашим интересам? Итак, миссис Грейвс, выбор невелик. Думать вам отпущено (он взглянул на часы) еще целых шесть минут…
Линда старалась отыскать в предложении Робертса хоть какую-то мало-мальски приемлемую выгоду. Материально она обеспечена и независима — здесь «выгода» отпадает. Опять эти нескончаемые межведомственные интриги под лозунгом «Русские идут!»? Она настолько от них устала за всю свою работу в Лэнгли, что лишь одна мысль об этом ей претит. Значит, ухватиться не за что. Похоже, надо бить козырями, хотя с Робертсом это и небезопасно…
— По-моему, вы уже к чему-то пришли, — сказал Робертс. — Работа мысли не пропала даром? Кстати, что-то вы помалкиваете про своего старого приятеля?
— О ком вы?
— Ну, как же… Еще не догадались?
— Представьте, нет.
— Не без ностальгии вспоминаю образ нашего общего друга…
— Да развяжите меня, наконец! — воскликнула Линда, но что-то внезапно ее насторожило. — Не ходите вокруг да около, Робертс.
Еще раз пнув ботинком тело Джеймса, он вплотную приблизился к ней и заглянул прямо в глаза:
— Хотел бы я знать, чем сейчас занимается Джон Стюарт Филдс? Что он теперь поделывает?
Ожидая этот вопрос, Линда спокойно произнесла:
— Странно, что ФБР столь некомпетентно в подобных делах.
Робертс промолчал, и это навело ее на мысль, что Филдс (в каком вот только аспекте?) интересует ФБР.
— Насколько мне известно, его уже давно нет в живых, — как бы, между прочим, заметила Линда.
— Могу вас обрадовать — он жив.
— Вот как? — безразлично произнесла она. — В таком случае, почему вопрос о Филдсе вы адресуете мне?
Робертс сделал попытку улыбнуться:
— Меня всегда восхищала ваша находчивость, Линда. Если вы будете держать меня за болвана и дальше, боюсь, совместная работа у нас не получится.
— Причем здесь Филдс?
— Мне нравится ваш вопрос…
Он еще раз посмотрел на часы:
— Ого! Шесть минут истекли!
В комнате появились двое в серых костюмах. Один снял скотч с ее запястий, другой — положил ей на колени черную папку
— Здесь, в папке, — пояснил Робертс, — документ, который вам необходимо подписать. (Он дал знак открыть папку, чтобы Линда смогла прочесть — ее руки затекли, Робертс это видел.)
На какой-то миг Линде показалось, что, подписав бумагу, она сможет отыскать Джона, если только… Робертс не блефует. Она тянула время:
— Покажите ваши документы, господа.
Все трое разом вытащили фебеэровские жетоны. Поднеся ближе к глазам лист, Линда пробегала текст, знакомый по форме и столь же понятный для нее, бывшего агента ЦРУ, по смыслу: там, в России, после провала, ей дали подписать почти такую же бумагу. Она вежливо отказалась, и ей предложили убраться. Сейчас ситуация схожая, с той лишь разницей, что в случае отказа убраться будет очень сложно, практически невозможно — наверняка убийство Джеймса «повесят» на нее. Методы работы спецслужб всего мира не отличаются разнообразием. Тогда, в России ее спас ранг дипломата, — сейчас уже ничто не спасет.
— Сумма устраивает? — спросил Робертс.
Ничего не ответив, она молча поставила подпись…
Психотерапевт Вездесущинский, кажется, самостоятельно, без участия Сомова, решил подыскать Дмитрию Филдину настоящего профессионального литератора, способного, прежде всего, грамотно редактировать. Желательно, конечно, размышлял он, чтобы таким человеком был более или менее известный писатель, из каких-нибудь, скажем, видных диссидентов. Доцент сам когда-то по молодости баловался стишками, которые, как он полагал, можно смело отнести к высокой поэзии (пока что не востребованной). Однако, кто знает? Глядишь, со временем и он расправит свои Пегасовы крылья, чтобы, как следует ими взмахнув, взлететь и умчаться куда подальше от нескончаемой суеты сует к открытому, правдивому творчеству, плодами которого нынешняя Россия по-настоящему обделена. Переворошив несметное количество современной русской и зарубежной литературы (если можно назвать литературой разноцветные, дешевые, тисненые золотишком издания о мафии, вампирах, суперменах и находчивых проститутках), Вездесущинский совсем было приуныл. Конечно, следует пойти в любое издательство, вежливо попросить помочь — и небескорыстно — начинающему литератору. Но есть ли в том прок? Всякий российский издатель, будь он хоть семи пядей во лбу, знает лишь одно: сорвать деньги на издании тиража, а после выхода книги из печати — хоть трава не расти! Раскручивайся, мол, друг-писатель самостоятельно, я свое дело сделал. А для раскрутки позарез нужен или добрый дядюшка спонсор, или, на худой конец, эдакий модный любимец литературной (и не только) публики, какой-нибудь крикливый экстравагантный субъект, готовый прилюдно обнажать свою задницу, лишь бы за ним гонялась свора репортеров скандальной хроники бульварных газетенок.
…Вот, пребывая в невеселых раздумьях, Вездесущинский невзначай наткнулся на любопытную книгу под названием «Дочь альбиноса», изданную аж в стародавние совковые времена. Псевдоним писателя — Швандя — казалось, уже где-то встречался. В книге очень нудно и скрупулезно вырисовывался образ дочери председателя колхоза, некого товарища Загребаева, альбиноса от рождения, который, выбиваясь из сил, старался поднять уровень жизни родных односельчан, не забывая при этом о своевременной уборке урожая. А дочь его Клава, страдавшая мелкобуржуазными замашками (откуда бы им взяться в колхозе?), по уши втюрилась в заезжего героя-любовника умеренных лет товарища Пальцева. Такая, значит, вышла история… Доцент навел справки об авторе и на удивление быстро его отыскал: Генрих Иванович Швайковский вовсю печатался как в России так и за границей под новым псевдонимом Пеленгас. Как же он был плодовит! Одних только детективных романов психотерапевт насчитал более двадцати, не говоря о всяких там опусах и статейках на политические, экономические, культурные, общественные и сексуальные темы. Диссидентские мытарства Пеленгаса составляли внушительный многотомник. «Он-то нам и нужен!» — решил Вездесущинский.